Усталый от непонимания и расшифровок ответов структур местного самоуправления, администрации высшего порядка, и от ношения с собой фонарика, не удовлетворившись ответами нашего панства из далекой и недосягаемой столицы, решился на крайний шаг искать помощи у творца нашей планеты, под названием «Земля», которую и сотворил ОН, якобы за семь дней. Сев за письменный стол, стал преобразовывать крик души в слова и предложения моего к НЕМУ, заявления, понимая, что письмо на деревню дедушки является последним абсурдом в решении вопроса об этой мерзкосгоревшей лампочке.
Главному хозяину Олимпа,
в Олимпийской деревне
гр. Зевсу.
Бог и Создатель ты наш!
Язьмь твой червь и тварь твоя подколодная, и создание мерзкое твое. Да будут бесконечными дни твои и разум нескончаемый. Помню твои словати на вторый день твого сотворения мира земного, из пыли и духа твого, и космического ничто.
Это Ты сказал Да будет свет!
Нищасе припадаю ниц пред твоими коленопреступными окончаниями ног твоих. И лобызая их, молю тебя лишь об одном. Пусть будет свет и в моем подъезде. Крикни об этом всем подчиненным и неподчиненным земным департаментам и службам.
Спаси, Господи! Невидимый и неуловимый отец мой. Есьмь червь твой. Защити меня от братьев по разуму с их ненасытными к побоям граблями в темном подъезде, из-за отсутствия лампочки. Батяня, помоги! Молю тебя и молюсь тебе
Да ниспошлют тебе, Господи, приличную пенсию департаменты твоего Олимпа. Не такую как у меня, от размеров которой и половины отпущенного тобой мне срока, не прожить. Славься в веках! Аминь!
твой сынуля, И. И. Иванов
Накатав телегу всевышнему, на безадресный и святой Олимп, на всякий случай перекрестился и, упав в кровать, крепко заснул. Снились мне ангелы, ведущие меня по млечному пути к открытым настежь вратам рая, в которых стоял, сверкая позолотой одежды, святой Петр. Он поднес к губам серебряный рупор и прокричал: заявление твое получено, несчастный, иди домой с богом и жди ответа. Я проснулся, и, осознавая свою бредовую идею писать письма тому, кого не существует, присел к письменному столу. И похолодел от ужаса. Письмо богу отсутствовало, а вместо него лежал полускрученный папирус, раскрашенный позолотой и выписанными вязью буквами, а сверху папируса лежала новенькая стеклянная лампочка, вложенная в картонный коробок. Ну, конечно же, я прочитал это письмо с содроганием и неверием. Этого не может быть, думал я, гладя уже зажившие синяки и замеряя ладонью температуру лба, нет ли у меня горячки, пока не дошел до подписи в этом документе.
Резиденция Всевышнего.
Департамент святого Петра.
Иванову И. И.
Ах ты, земная амеба, тварь одноклеточная. И кто тебя надоумил искажать русский язык. Я что, дебил, по-твоему? И отцом тебе не являюсь, так как никогда не видел твою мать, а тем более не находился с ней в близких отношениях. Я не извращенец и дух мой святой только в красках на иконах, а не в постелях святых девственниц, и на ликах икон сам на себя вовсе не похож. В отношении жалобы я ее рассмотрел и сделал вывод: лечиться тебе надо не только от старости и маразма, но и у психиатра, от обилия умственных клеток, которые давят на черепок, заставляя делать глупости. Никто за тебя не будет ничего делать. А посему, малодушный и слабый земляной червячок, возьми эту лампочку, которую тебе дарю, в свои руки, и вкрути ее в патрон, вместо сгоревшей. И душа твоя сразу успокоится и ты не будешь брызгать словесной слюной и пачкать жалобным поносом ни администрацию, в своих бесконечных и бесполезных заявлениях, ни человечество в целом, и будешь видеть дальше, чем слышишь, и даже сможешь рассмотреть своими куриными мозгами, где же прячутся ненавистные тебе грабли, на которые ты постоянно наступал всю свою сознательную жизнь. Аминь!
От имени святого Петра,
любящая, и искренне жалеющая
тебя, моего супруга, твоя жена, Иванова А. В.
Вы думаете, что на этой фразе все и оборвалось? Дудки! Рассмеявшись и успокоившись, конечно, вкрутил лампочку в подъезде, приставив к стене стул. И даже подмел подъезд, выглядевший мусорной свалкой в ярком свете малюсенького солнышка под потолком. А через пару дней, возвращаясь вечером домой, я снова встретил свою старую знакомую подругу темень, жившую еще совсем недавно бесплатно в нашем подъезде. Пробираясь в мраке и на ощупь, к дверцам лифта, я вдруг получил два резких удара в лоб, и сквозь зарево посыпавшихся из глаз искр, увидел обнимающихся подружек грабли и швабру, лежащих и дрожащих от смеха у моих ног. Единственное, что я успел рассмотреть, проваливаясь в небытие, это отсутствие в патроне лампочки, подаренную мне богом и женой, и которую я два дня тому назад вкрутил своими руками, вместо сгоревшей. В моих мозгах медленно гаснет свет, а, следовательно, больше ничего дополнительно сообщить уже не смогу. Но мысль, угасавшая вместе с сознанием, дала возможность все-таки осознать все начинается сначала, а значит, пока еще буду жить, я буду смеяться, и умру смеясь!