Общая страсть машины. С получки Валерка купил автодром событие эпохальное в Лёнькиной жизни. Правда, в первый же день я застала такую картину: Каштан с Жеромским по-очереди гоняют по автодрому машинки, а Лёнька в зрительском ряду, за спинами играющих, восхищается всем происходящим. На его просьбы дать поиграть Каштан спокойно отвечает: «Ну, старик, пока ещё рано, машины должны пройти обкатку, а это разрешается только опытным водителям». Но, увидев мой укоризненный взгляд, добавляет: «Впрочем, обкатка уже закончилась, можешь попробовать».
Валера был человек с подходом. Своим подкупающе-журчащим голосом он выбивал автокраны для создания гигантского рисунка летящего человека на брандмауэрной стене дома на улице Правды. Этот человек там летает до сих пор. «Визуальный ряд» делали моя Лийка с подружкой Аней они вместе учились в СХШ средней художественной школе.
Досадно бывало видеть в уже смонтированном материале кадр, длившийся чуть более секунды: Богородица с младенцем, вдруг наездом кованый сапог, и всё изображение трескается.
Это был фрагмент клипа «Дайте миру шанс», построенный на песне «You are in Army now»1. Девчонки рисовали эту картинку на замерзшей луже часа два.
Моя дочь наполовину кореянка, но для русского зрителя, решил Валера, сойдёт за вьетнамку. И уже на следующей съёмке Лийка изображала вьетнамскую девочку, бегущую босиком по заснеженному городу. И город, и снег, и босые ноги были настоящими. Что-то не заладилось, приходилось переснимать по нескольку раз. Дочка мёрзла, но героически бежала по снегу опять и опять. В перерывах грелась в машине горячим чаем. Странно, но не заболела. Хотя ведь на войне люди почти не простужались, а Валерке удалось самыми простыми средствами воссоздать военную атмосферу.
Да, Каштан был прирождённым режиссёром, хотя имел образование физика. Его папа любил повторять: «В период с 37-го по 53-й год было уничтожено много евреев: писателей, актеров, художников, но ни одного физика!».
Эскизы для Минкульта были готовы, и я собиралась в Москву. Хотя гарантийка в Графическом комбинате давала возможность спокойно жить и иметь свободное лето, но Валеркины дела шли не так уж хорошо долгов полно, а зарплата не ахти. Равнодушен он к заработкам: если дело нравится готов ещё сам приплатить, лишь бы получилось, а если не нравится Но за такие дела он вообще не берётся. Оставалось уповать на мои таланты. Решено еду покорять Москву!
Стыдно сказать, но, дожив до преклонных 33 лет, я ни разу не была в столице нашей Родины. Да и сейчас не очень-то стремилась, но эскизы Их нужно не только показать, но и защитить, иначе кто со мной договор заключит, если не объясню свои идеи. Хотя название серии будущих литографий вполне достойное «Будни и праздники псковской деревни», сами сюжеты могут вызвать недоумение. Люди на них в общем-то ничего не делают, а если и заняты чем-то, то это ни работой, ни гуляньем назвать нельзя. К тому же всё плоско, всё на переднем плане, никакой светотени, воздуха и объёма. Размазанный уголь, конечно, оживляет линейность форм, но до соцреализма сюжеты не дотягивают. Так что придётся обосновывать.
Если целиться на Москву, то надо пройти по издательствам, представиться, показать работы, а это за один день не осилить. А где остановиться переночевать? Валерка сказал проблем не будет. Однако уже пора на вокзал, а вопрос так и не решён. Наконец, после серии звонков, Каштан великодушно протягивает бумажку с телефоном и адресом.
Это Танька, Игоря Талькова жена. Я с ними вместе работал, на одну ночь можешь рассчитывать. Она очень славная, по-моему, казашка, предана ему сверх меры. У нас с ней были очень хорошие отношения, мы договорились, она для тебя всё сделает.
Как-то неудобно к Талькову ехать, лучше бы что попроще, он весь в зените популярности, на концертах аншлаги. Но я не к нему еду, а к Тане, так и порешим.
Гардероб подбирать не пришлось у меня был всего один представительский наряд, как раз для таких случаев. Поезд вот не совсем удачный, он прибывает в Москву в шесть утра, а это рановато для визитов к незнакомым людям.
Наконец, кое-как пережив плацкартную ночь, я ступила на платформу Ленинградского вокзала. Меня чуть потряхивал утренний озноб, я шла к выходу и боковым зрением улавливала в стеклянных витринах высокую чёрную фигуру с огромной папкой под мышкой. Фигура производила заметное и немного комичное впечатление. Это всё из-за шляпы, зря я её надела, ведь не ношу никогда. Уже на самом выходе увидела себя в настоящем зеркале и чуть успокоилась. Может быть, весь мой чёрный наряд и отдавал трауром, но, по крайней мере, не легкомысленностью, а это самое главное. Пошатавшись возле вокзала, решила всё-таки позвонить: пока доеду, пока найду