Мы шли мимо закрытых камер, от одной из них я почувствовала опасность, от другой смерть, от третьей неизвестное мне нечто
Затем мы шли мимо камер с открытыми стенами, огороженными частыми стальными прутьями. В одной из них я увидела женщину фейри, она лежала на полу раздетая, два орч насиловали её, а она смотрела в сторону и лицо её ничего не выражало, но когда она увидела меня, веки её чуть дёрнулись, как от луча света Я видела такие сцены много раз, ещё до того как начала своё обучение в Чёрном Легионе, когда сама была узницей подобной же темницы. Вначале это вызвало во мне шок и животный ужас, но со временем я привыкла почти ко всему.
Мы шли дальше, и я видела, как в другой камере ворлаки роется в какой-то кровавой куче.
Наконец, меня привели туда, где собирались держать десять дней.
Я вошла в своё новое жилище и увидела, что это очень ветхая камера с небольшим узким окном, пересечённым толстым ржавым железным прутом. Окно было заложено камнями. Я обнаружила также, что в камеру просачивается свет, наверху было несколько узких щелей. Оттуда же иногда сыпался пепельный морзагский песок.
Оставалось гадать, почему коридор вёл вниз, а я оказалась скорее наверху, чем внизу.
К счастью, моя камера была полностью закрытая, это был каменный мешок, но это лучше, чем открытая стена с железными прутьями. Я больше любила тьму, чем свет факелов орч. Жир, которым их пропитывают, был отвратительным, а свет был не так уж важен, я неплохо видела в полумраке, и уже успела привыкнуть к тьме, считая её своей союзницей с первых лет прибывания в Морзаге. Ведь опасна не тьма, а то, что ею пользуется. И я научилась пользоваться тьмой.
Поразмышляв о ситуации, я поняла, что десять дней наиболее простое решение. Держать меня дольше здесь нецелесообразно, ведь так я потеряю сноровку и ослабну. Какой тогда смысл был столько времени готовить меня в офицеры и тратиться на мою «драную сучью шкуру»? Держать меньше невозможно, ведь даже за один шикас полагалось бы больше, а их насчитали десять! Откуда они взяли число десять, кто вообще может помнить сколько их было?! И ещё мне интересно, как они собираются использовать меня для селекции, ведь я фейри, а наши женщины беременеют, только если сами этого хотят. А я не захочу, сколько бы меня тут не держали.
В первую ночь я спала как убитая. Несмотря на то, что весь день я ничего не делала, мало двигалась, и, казалось бы, физически отдыхала я устала. Айлиль там один, и, возможно, его положение там более опасно, чем моё здесь. Его никто не будет беречь, он не представляет никакой ценности, он ничто.
Я легко приспособилась к каменному полу без подстилки, ведь условия в нашей старой развалившейся башне ненамного лучше Я быстро привыкла к мраку, к тишине и даже к крикам. Мне было всё равно что есть, вода же здесь оказалась не самой худшей водой, какую я пила.
Прошёл ещё один день, и снова наступила ночь, а я лежала на полу уже без единой мысли, и глядела туда, где угадывался потолок, смотрела сквозь него, сквозь багровый купол Морзага, туда, где в вечности мерцает голубым светом Безымянная Звезда.
Часть 3
1
Я Лунная дикая тварь, несущаяся по осеннему лесу, я вдыхаю осенний сумрак и запах опавшей листвы, моя серебристая шкура в инее, и мне хорошо и свободно. Воздух свободы можно пить, лакать, как искрящуюся звёздами родниковую воду. Нет ничего более прекрасного, чем этот воздух, этот осенний лес, опавшие листья и первый снег. Вот разве что море
Меня будит какой-то шорох. Моя камера Всё тихо, мне показалось. Но через пару минут снова я слышу странный звук, словно что-то царапает о камни, и это не внутри, это снаружи. Я бесшумно прыгнула к стене, от которой исходили эти звуки, приникла к ней, вслушалась!
Да, снаружи кто-то скребётся, царапает кладку. Камни старые, и в самом низу стены, в углу, ветшают и крошатся. Неужели никто не замечал, что камни здесь уже местами не так надёжны? Я вздрогнула от этой мысли Нельзя! Нельзя думать, «оно» услышит и придёт. Да и бежать здесь некуда, в этом нет смысла! И я никого здесь не спасу! И всё же Пальцы мои, словно сами собой, начали судорожно ощупывать кладку внизу стены, расшатывать и скрести. Я поняла, что с той стороны кто-то точно так же пытается расшатать камни, там кто-то есть!
И вот уже мы с обеих сторон, стараясь делать свою работу как можно тише, расшатываем и разламываем камни в старой кладке. Долго, может быть до утра, мы продолжали упрямо пробиваться друг к другу вслепую, не зная кого и что найдём. Я сняла с шеи свой бесполезный прежде амулет какой-то древний чёрный зуб, достаточно острый! и им вгрызалась в каменную плоть, превращая постепенно её в крошево и пыль. Оказалось, что если упорно бить и долбить в одну точку, то камень начинал со временем поддаваться, особенно если бить в уже существующие трещины. И вот, ближе к утру, мы пробили сквозную дыру в самом низу стены, там где она поддавалась крошечное окошечко друг к другу. И остановились. Ведь оба мы не знали что там, кто там с той стороны.