Тут бывали люди, одержимые чистой страстью, чудаки, знатоки, сумасшедшие и бизнесмены, нищие миллионеры и молодые снобы, спекулянты и жулики, иконщики, картинщики, любители побрякушек, беленьких камушков и сигарет "Мальборо". Бывали очень известные уважаемые деятели и очень неуважаемые тоже. Петр Николаевич был из истинных знатоков, раньше таких много было, теперь остались последние. Одного замдиректора не мог взять в толк: зачем ему эти молодые бородачи, которые крутились вокруг него. Он-то им нужен, а они-то ему зачем. Ну, то уж было не дело администрации.
- Ну почему же я все-таки знал, - меланхолически повторил замдиректора и отошел.
- Лично я рад, что басурманам не досталось, - сказал художник.
Художник углядел презабавный подсвечник и потащил Петра Николаевича к нему. Петр Николаевич сказал, что он провинциальной русской работы.
- Почему? - спросил подозрительно художник.
- Что почему? - развеселился Петр Николаевич. - А где вы видели таких египтянок? Это Маша наша, крестьянка-египтянка, несет белье на речку полоскать.
Он смеялся, и все, кто его видел, тоже улыбались.
- Удивительные типы еще встречаются, - сказал кто-то в толпе.
- Конечно, это шедевр. Не люблю слова "умельцы". Какие умельцы, когда художники, в лаптях ходили, суп-горох ели, грамоты могли не знать, все равно художники...
Люди подходили послушать бесплатную лекцию чудака в заячьей шапке, уличного оратора.
Маленькая продавщица подскочила к художнику.
- Хватит. Отвези его немедленно домой. Он же болен, ты что, ослеп?
- Чего воробушек маленький хочет? - спросил Петр Николаевич. Он был доволен и чувствовал себя прекрасно.
Неожиданно умерла Дарья Михайловна. Ничто в природе не предвещало ее смерти. Такие люди отличаются крепким здоровьем, железными нервами и при той любви и заботе, какую они к себе проявляют, живут долго и долго сохраняют свои боевые качества.
Она умерла ночью, никого около нее не было. Только вещи, великолепные, немые, окружали ее, как всегда. Правда, в эту минуту они не нужны. Кресла, в которых некогда сидели горделивые придворные красавицы, зеркала-псише, которые помнили их ангельские личики, столы и столики, секретеры, диваны, кушетки-рекамье, канделябры, люстры, бра, золоченые вазы... Словом, она умерла посреди дворцового великолепия, в котором прожила жизнь по праву сильного и ловкого, бесстыдного и бессердечного, а еще точнее - по уголовному праву, которое уважала.
Какие люди, какие дела промелькнули перед нею в ее последнюю ночь, какие сожаления, какое страдание и тоска. Вряд ли она хранила память об ограбленных и обманутых ею, хотя, может быть, в ту ночь увидела какую-нибудь женщину или девочку с внимательными глазами.
Умерла легко и ловко, как жила. Последний день земного пребывания провела за рулем, ездила к портнихе, забрала платье, осталась недовольна линией, была на рынке, покупала зелень и чеснок, вечером побывала в Доме кино на премьере кинокомедии и встрече с творческим коллективом. Успела обновить платье. Комедия ей не понравилась.
Комедия ведь это там, где смеются, высокомерно заметила она своему знакомому, встретив его в фойе. С ним она выпила коктейль и выкурила сигарету. Так что старый больной оператор-документалист был последним, кто видел живую Доду. Он нашел ее, как всегда, великолепной.
Наследником оказался молодой морячок из Ленинграда, сын ее покойной сестры. Наследником владела одна идея - побыстрее. В Ленинграде его ждала девушка. Времени у него было мало, и он не желал его тратить на то, чтобы возиться с барахлом московской родственницы. К ней он никаких чувств не питал. В сущности, умерла малознакомая дама, и наследник желал за два дня разбросать и уничтожить все следы ее земного пребывания.