«Вот видите!».
Стоп! Шеф не дал совершенно иррациональной радости помощницы перехлестнуть через край, ваш спор совершенно бесполезен. Если не считать, конечно, кучи занимательных сведений, которые теперь есть в моей памяти. А что нам подсказывает практика?
«Что?!», в едином порыве выдохнули помощники.
Надо пойти и посмотреть. А лучше поехать. Вот на этом.
Саша также ласково, как недавно Малышка, погладил по приборной панели «Эксплорера», и тут же насторожился. До базы было не меньше трехсот метров, но Мастер даже сквозь толстую сталь внедорожника расслышал голоса Гобла и Добла, изображавших пение. Умник с помощью Эдди услужливо «подкрутил» верньер громкости, и в салон ворвался самый настоящий хор, в котором бравые гоблины каким-то образом выражали свое возмущение погоде, встретившей их так не ласково.
«Ой, мороз, мороз! Не морозь меня», Мастер все же разобрал за громовыми раскатами на гоблинском русскую речь.
Он и голос узнал; даже в таком виде, весьма игривом от явно принятой дозы горячительного. Четвертым, кстати, в хоре был Тимка, усердно подвывавший межпланетному пению. А через минуту «Эксплорер» буквально взлетел на крутой пригорок, и остановился посреди двора, непривычно безлюдного в этот рабочий день. Первым, кто встретил Мастера во дворе, вчера тщательно выметенном Гоблом и Доблом, был Николай. На его лице сияла широкая улыбка, под которой Мастер Общения с трудом разглядел тщательно скрываемую тревогу. Хозяин предприятия, базы и окрестных земель и лесов ответил на первый вопрос родича, даже не выслушав его:
Устроил для рабочих незапланированный выходной во избежание неприятностей. Увозил бы ты, Сашок, своих гостей поскорее; пока они мне здесь всех не разогнали.
Сам Николай был вполне спокоен; даже внутри это Мастер прекрасно чувствовал. Хотя беспокоиться было отчего. На бревнышке, которое кто-то (гоблины кто же еще?!) приволок практически в вольеру, сидела троица; по бокам зеленая и цветом кожи, и тем «пресмыкающимся», что внедрилось в их души. Мастер сейчас имел в виде «зеленого змия», который прежде мирно дремал в бутылке, что он поднял с щебенки и поднес к носу.
Николай объяснил в то время, как Александр спешно растворял в собственной крови Среднюю целебную руну, едва не захлебнувшись в густой волне сивушных масел, что вырвалась из горлышка бутылки:
Геннадьич (так они называли «соседа» действительно, полковника полиции в отставке, а ныне фермера из соседнего села, разводившего экзотических животных; от страусов до вьетнамских поросят) за опилками приехал на подстилку для своей скотины. Ну, я ему твоих узбеков в помощь и порекомендовал. А тот с ними рассчитался, как обычно бутылкой. Только на этот раз какой-то совсем уж паленой. Твои банкиры на морды совсем зелеными стали да и сам Геннадьич на что к спиртному мужик крепкий. А тут с одного стакана вон, песни орет. Никогда такого не было.
Умник, между тем, уже завершил экспресс-анализ алкогольных паров; для этого, собственно, Шеф и рисковал собственным здоровьем.
«Спиртосодержащая жидкость крепостью 58,7% алкоголя, бесстрастно заявил он, процент сивушных масел критически высок для Разумных. Обнаружены остатки плетения, предположительно способного оказывать наркотический эффект».
Плетения? протянул в задумчивости Мастер, поднося бутылку теперь к глазам словно пытался разгадать секрет на свет, это кто же тут такой Мастер объявился? Не Геннадьич?
«Я бы поставила на гоблинов», предположила Джесси.
Истина оказалась иной, и предстала перед всеми практически сразу же. На крылечке появился хмурый Ильярриэль, попытавшийся тут же скрыться в помещении. Но состязаться в скорости с Мастером Боя он, конечно же, не мог. Вытащенный железной рукой Командира в центр площадки, на мороз, который пока только пощипывал нос и уши непривычного эльфа, он признался во всем: и в своей великой любви к Марианне, и в том, что не представляет теперь жизни без этой удивительной женщины, а главное в том, что никому не позволит даже приблизиться к ней.
Ага, предположил Шеф, зловеще улыбнувшись, вот этот Разумный (он ткнул пальцем в середину троицы, наконец-то замолчавшей) сделал что-то такое, что могло обидеть израильтянку.