Мы избежали плена и вырвались из города на третий день ранним утром, когда солнце только начало размывать туман, висевший над ущельем, проеденным водопадом в древних скалах, а будущие жертвы его, ещё не до конца проснувшись, впихивали в себя однообразные гостиничные завтраки. Чтобы заглушить призывный зов водяных нимф и не развернуться назад, включил я музыку погромче, и итальянский тенор, не хуже Орфея, оградил нас от соблазна и вывел на нужное шоссе. Путь до Нью-Йорка был не близкий, так что решил я разделить его на две части и заночевать по дороге. Разрабатывая маршрут, обнаружил я заинтересовавшее меня место в трёх с половиной часах езды от Ниагары: парк «Вишнёвая весна». Любят американцы давать причудливые названия, которые частенько и переводить неловко уж так и разит от них напыщенной пошлостью. Маленький деревенский пансион, который я выбрал для ночёвки, назывался не менее изобретательно: «Замерзшая долина». В конце июля в почти тридцатиградусную жару название это казалось верхом топонимической глухоты. Сколько этих «долин» разбросано по Американскому Северу. Есть «тихие», есть «спящие» мы посетили и такую по дороге а тут ещё и «замёрзшая». Впрочем вот прелесть неродного языка по-английски всё это звучало довольно мило. Отзывы об этом пансионе были восторженные, цена приемлемая и, что важно, находился он совсем рядом с парком. Заинтересовал меня этот парк тем, что считается он самым тёмным, расположенным вдали от всех городских и даже деревенских огней, и признан в Северной Америке лучшим местом для наблюдения за ночным небом. Поэтому построены там и обсерватория, и специально оборудованная площадка для астрономов-любителей, и даже выделено целое поле для романтиков, желающих просто поваляться на траве и поглазеть на звёзды. К последним я себя и относил, ну а уж спутницу мою такая идея привела просто в щенячий восторг. Услышав об этом, тут же принялась она складывать подстилку, подушку, средство от комаров, вино и готовить бутерброды всё необходимое, по её мнению, для правильных астрономических наблюдений. Я внёс свою лепту, прихватив мощный морской бинокль, который, впрочем, в отличие от остального, почти не пригодился.
Приехали мы в пансион довольно рано, к полудню, задолго до обозначенного времени заезда, и потому не были удивлены, что нас никто не встретил. «Замерзшая долина» оказалась довольно неуклюжим снаружи зданием, перестроенным из огромного старого амбара, стоящего в неглубокой, залитой солнцем лощине. Вокруг него были хаотично разбросаны несколько маленьких, отделанных белым пластмассовым сайдингом одноэтажных коттеджей, явно на одну комнату. Выстриженный склон с редко расставленными клёнами и старыми, узловатыми и одичавшими яблонями. Крытый и обтянутый сеткой курятник с дюжиной пёстрых обитательниц. За домом поблескивал свежепромытыми стёклами большой парник, на вспаханном клочке рядом с ним уже поспевала кукуруза. Натуральное хозяйство. Всё добротно, ухоженно, прочно.
Потоптавшись на крыльце и бесполезно понажимав кнопку звонка, мы толкнули незапертую дверь. Внутри оказалась гостиная с электрическим камином, стильно обшарпанным деревенским буфетом с разрозненной посудой и пара плюшевых кресел. По стенам были хаотично развешены акриловые пейзажи в рамках, трофейные тарелки и копии старых плакатов с когда-то знаменитыми актёрами, имён которых сегодня не вспомнят даже историки кино. Над камином вместо традиционных в этих местах оленьих рогов висел большой плоский телевизор. Деревянная лестница, скрипучая даже с виду, вела на второй этаж, где и находились сдаваемые комнаты. Позже, уже в нашем номере, обнаружил я толстый, хорошо изданный альбом с цветными фотографиями старых амбаров, переделанных под разное жилье, и понял, откуда взят был весь этот эклектичный дизайн. Было душновато, кондиционера в гостиной не было, а вентилятор, вяло вращавшийся под самой крышей, не мог даже расшевелить густой, слежавшийся воздух. Из гостиной вглубь дома вела ещё одна дверь, в которую я, уже слегка раздосадованный таким приёмом, решительно постучался. Никто не ответил, и я поступил с ней так же, как и с первой просто толкнул. Это ни к чему не привело, так как открывалась она в другую сторону. Решительность прошла, я аккуратно потянул дверь на себя, и мы вошли в следующую комнату.
Это уже было не гостевое, а явно хозяйское помещение. Всё было проще, не было тарелочек и картинок на стенах, мебель была поновей, хоть и того же навязчивого псевдокантри стиля, но, главное, не чувствовался вымученный дизайн, перенесённый сюда из какой-то другой, альбомной жизни. Всё было естественным: обычная комната в обычном провинциальном доме. За столом без скатерти, стоящем в центре комнаты, сидел голый до пояса пухленький мальчишка лет десяти. На нем были очки в роговой оправе, придававшие ему обманчиво взрослый вид, и джинсовые шорты. Он играл в компьютерную игру на планшете и не обратил на наше появление никакого внимания. Я кашлянул. Мальчишка очевидно отлично слышавший и наши звонки, и стук в дверь, и давно знавший о нашем существовании, наконец-то, оторвался от игры.