Деревья расступились. Перед нами склон. Горки. Серёжа повёл меня туда.
Давай прокатимся? предлагает.
Я обвожу толпу. На вершине несколько взрослых. Болтают, поглядывают на стайку детишек, которые задают суету на горке.
Катаются только дети. Как-то неудобно.
Да ладно, Пулька, так наоборот будет ещё веселее. Ну? его пухлые губы растягивает ухмылка. Толика беззаботности, и ты, наконец, начнёшь смеяться. Хочу, чтобы эти грустные серые глаза засияли.
Мы испортим твою одежду, оглядываю его дублёнку.
Он, конечно, не пойдёт на попятную. Теперь со мной он старается быть упорным, всё доводить до конца. Почувствовал, что я стала слабой. И так незаметно, потихонечку, стал пробираться в мою жизнь. И забрался дальше, чем можно было предположить. Иногда, как сейчас, например, на меня накатывает как озарение какого хрена происходит? Это что, Серёжа рядом со мной? Тёти Наташин Серёжка? Я теперь позволяю ему называть меня «Пулька». Яна-Яна, так ведь только папе было можно. А я изображаю покладистую девочку. Разве это не предательство самой себя?
Куплю новую. Скоро о таких мелочах даже задумываться не придётся.
Ты же говоришь, что дела плохи.
Теперь, когда я стал управляющим, всё изменится максимум за год. У меня уже столько вариантов. Я вторую неделю мониторю статьи про успешных владельцев ресторанов. Выписал стратегии. На их основе составлю индивидуальную, подходящую «Сэси».
Чего?
Я так называю наш ресторан. Коротко и ласково.
Даже не думай менять название, мой тон выходит угрожающим, и Серёжа хмурит густые брови. Складка на переносице поднимает золотые волоски на дыбы.
Я и не собирался. Его широкий подбородок уходит назад. Просто, мою кошку так звали в детстве, вот я и сокращённо же
Я поняла, извини.
Ничего. Давай попросим у кого-нибудь тюбинг. Вот там вроде бесхозный.
Серёжа подходит к одному из взрослых и спрашивает разрешения прокатиться.
Прошу, подкатывает к моим ногам красно-чёрный тюбинг, усаживается к краю, и предлагает мне сесть перед ним.
Я опускаюсь в «лодку», прижимаю колени к груди. Серёжа сталкивает нас с вершины двумя фрикциями. Сжимает меня со всех сторон.
Визжу. Для приличия. Мне не страшно совсем. Признаю даже нравится. Неровности ледовой горки задают скольжению рваный ритм. Потом нас начинает крутить. Мой попутчик хохочет, и вибрация его грудной клетки щекочет затылок.
Край тюбинга подрезает слой снега, и холодная россыпь бьёт в щёки.
Держи меня! кричу я, зажмурившись. Держи меня, не отпускай!
Несколько секунд самых крепких объятий в нашей с ним жизни друг для друга.
Конец спуска. Там, где чёрный лёд полудугой врезается в снег, мы подлетаем. Зависаем в воздухе. Серёжа обхватывает меня ещё крепче. Накрывает подбородком мою голову. Будто боится выронить огромный стеклянный шар.
Снова прилипли к земле. Снег останавливает нас медленно. Объятия не слабеют. Ещё держит меня в своих руках, пока я не заканчиваю смеяться.
Всё, давай вылезать, я высвобождаюсь.
Тебе понравилось? Серёжа отряхивает рукав дублёнки, выбивает снег как пыль из ковра.
Спрашиваешь? Очень! Дай помогу, нежно толкаю его локоть, заставляя развернуться ко мне спиной. Сбиваю последние снежинки с окаёмки воротника.
Пойдём в обход? он кивает на подножие склона.
Только надо вернуть хозяину эту штуку.
Разумеется. Подождёшь?
Серёжа поднимается в гору легко. Его мощная спина недвижима, как железный щит. Держит верёвку тюбинга сгибом одного пальца.
Спуститься решает, сев пятой точкой на узкую линию льда. Он едет быстро. Хохочет. Зажмурил искрящиеся серые глаза так, что появились лучистые морщинки. Его лицо раскраснелось от смеха и холода. Такой довольный. Заражает настроением, и я рефлекторно улыбаюсь. Он похож на простого русского парня со старых картин, где художники рисовали весёлые гуляния в деревне, когда в нашей стране ещё были цари и перевязанные красными лентами праздники.
Мы начинаем путь обратно. Вдоль остекленевшей речки, мимо спин рыбаков в тулупах. Пар их дыхания ветер гнал к нам, с запахом спирта на голодный желудок.
К городу. Ещё так долго. Под локтями бетонного памятника. На перекрёсток, где светофор будет отсчитывать сто двадцать секунд прежде, чем мы сможем перейти дорогу. И тротуар, параллельный проспекту: широкому, безапелляционно прямому.