Грузный колокол.
А на самом его краю
Дремлет бабочка.
Ёса Бусон
Размеренно наматывая на руку почти невесомую нить, клоун из циркового плаката пристально всматривается Богдану в глаза, словно пытается увидеть в них боль и страдание. Тонкое прозрачное волокно нервов ритмично складывается от ладони и до локтя От ладони и до локтя Ровным слоем Нитка за ниткой Мучительно вытягивает из тела остатки жизни и души.
Богдан из последних сил старается выдержать испытание, отчаянно делает вид, что ему не больно, что его не пугает происходящее, но чувствует, как с каждым новым витком невыносимая боль рвёт на куски его раздетое нутро, лишенное возможности сопротивляться. Он с ужасом понимает, что силы уже на пределе, и участь его решена.
Но первым сдается клоун. Разочарованный отсутствием реакции на свои манипуляции, он бесстрастно прекращает тянуть из несчастного жилы, потом, мгновенье хладнокровно поразмыслив, и вовсе уходит, исчезая частями сначала голова с неподвижной ленивой улыбкой, короткая бабочка-шея в ядовито-фиолетовый горошек, правая рука Постепенно исчезает туловище. Дольше всего задерживается в воздухе левая рука с намотанными на неё нитями полуживого естества. Наконец дрожащая пуповина, связывающая палача и жертву, натягивается до предела и с резким звуком лопает.
В глазах Богдана меркнет свет, потом он ощущает на своём лице холодные мокрые брызги, слышит явственный вздох облегчения и удивлённый голос:
Бр-р-р! Живой? Взаправду живой?! Ну, ты, пацан, даёшь! Почему в воду не прыгал, когда лодка вверх бортом ушла? Чего раздумывал? Твои приятели с ходу рванули, как только ваша посудина крен дала. В момент рассосались, будто не было. С такими водиться себя не уважать, так что подумай, стоят ли они того жидкие больно, с душком. Хотя Хотя я тоже, каюсь, смалодушничал почти не верил, что смогу тебя в реке найти мутная она больно, тинистая. И течение вроде нормальное, и русло глубокое, а все равно чего-то не хватает. Здоровья у речки, что ли, нет?
Бестолково размахивая руками, лихорадочно повторяясь и глотая слова, соседский парень, которого в селе иначе, как блаженным, не называли, откровенно радуется его спасению. Несколько дней назад этого человека даже в армию не взяли, говорят, комиссовали, негодным к службе оказался, а он взял, да и спас его, Богдана, от верной гибели спас.
А ты силён, брат, мертвой хваткой за шею вцепился, ещё немного, и вдвоём пошли бы рыб кормить на дно, еле удержал. Пришлось тебя даже ударить чуток, чтобы отпустил, ты уж извини, коль что. Воды ты тоже не хило хлебнул. Да что там хлебнул! По саму завязку нахлебался! Слава Богу, откачать удалось, по-собачьи стряхивает с себя воду молодой человек.
Не рассказывай маме, Иван, еле вспомнил имя своего спасителя.
Почти до сумерек он скитался по берегу, придумывая, как будет дома объяснять произошедшее, потом бочком, чтобы не увидела мама, зашёл в дом, стянул с себя ещё сырую одежду, умылся, переоделся. В зеркале заметил внушительное темно-красное пятно чуть ниже лопатки, наверное, это и был след от удара, о котором говорил Иван. Спина в том месте даже не болела, просто немилосердно зудела, да так, что хотелось до крови расчесать ссадину, чтобы снять этот невыносимый зуд.
Иди кушать, Богдан, раздался из кухни невозмутимый голос матери. Как раз впору ужин поспел.
Мама изучающе оглядывает его с ног до головы, после чего спокойно замечает:
Слышала, сегодня ты чуть не утоп. Запомни вода шуток не любит, в следующий раз постарайся быть поаккуратнее, сынок.
Хорошо, мама, постараюсь, отвечает он так же сдержанно, придвигая к себе тарелку молодой картошки, щедро посыпанной зеленью укропа, и запотевшую кружку холодного кислого молока
Ещё переживая ночные сновидения и возвращаясь к событиям далёкого детства, он почувствовал запах больницы, потом уловил какую-то неестественную, почти неприличную тишину, лишенную обычных домашних звуков не было слышно за окном дребезжащих трамваев, не сигналили привычно водители легковушек, не хлопала, закрываясь, дверь в соседний подъезд, не бежала вниз по трубам спущенная в туалете вода, и даже холодильник не ругался по поводу излишне заставленных полок на дверце. В доме царило полное молчание.
«Неужели Наталья с ночной смены вернулась, а я не услышал? Интересно, который час?» подумалось спросонок. Как и во сне, донимало под правой лопаткой. Рука его потянулась к спине, чтобы почесать докучливое место, но неожиданно наткнулась на плотную повязку из бинтов. Тогда он сделал попытку вытянуть из-под себя вторую руку, онемевшую от неудобной позы, но обнаружил, что она вообще привязана к раме кровати.