Узник вдруг занервничал. Хотя последние несколько минут он абсолютно отстраненно наблюдал, за всем вокруг, но сейчас его взгляд немного прояснился, и во взгляде этом читалась только одна эмоция безграничный страх. Проклятые инстинкты! Они вернули Ему сознание, вернули невероятную боль от кровоточащих ран на спине, и случилось это потому, что всё существо узника разом завопило. Оно чувствовало, что скоро перестанет существовать, умрет последней смертью, чувствовало, что это конец. Но силам неоткуда было взяться, да и спасение было невозможным. Слишком крепки цепи. Все, на что его хватило это стон отчаяния, и вызвал он лишь улыбку, широкую улыбку на светящемся лице яркоглазого старика.
Седовласый остановился на расстоянии в пол шага от узника. Он протянул руку к его голове, приподнял ее за подбородок. Светящимися, будто два маленьких солнца, глазами взглянул на узника; на лице старика до сих пор играла широкая ухмылка. Этот взгляд невозможно было вынести, потому избитый закрыл глаза. Даже сквозь сомкнутые веки он чувствовал свет, идущий снаружи, он боялся, что когда откроет глаза, взгляд старика выжжет их из глазниц. А потом прозвучало равномерное: «Принесите жертву!». Это были первые слова, которые узник услышал со времени, когда очнулся в цепях. Стражники были не разговорчивы, на все вопросы, мольбы, просьбы и вопли не обращали внимания. За всю дорогу к этому месту они также не издали ни звука. Ни один человек здесь, кроме постоянно рыдающих женщин, на этом холму, среди этого огромного зеленого поля, возле этой простой деревянной могилы, не издал ни звука. Только фраза «Принесите жертву», только она одна.
Выжигающий свет за опущенными веками померк, узник открыл глаза. Отчего-то его взгляд сразу же устремился ввысь, к небольшой токе на небе. Он увидел ворона, черную, словно вылитую из густой смолы птицу с длинным острым клювом. Ворон парил очень низко, описывал круг за кругом, планируя над самим гробом. Яркоглазый старик куда-то исчез, но с двух сторон возникли пресловутые стражники. Узник обернулся к одному из них, на лице солдата сияла та же широкая ухмылка, что и у старика в сером плаще. Кто-то крепко схватил узника сзади, так что не было сил пошевелить даже пальцем. Это был второй стражник. Послышался скрежет вытаскиваемого из ножен меча, инстинкты забились внутри сознания как звери в клетке.
Короткий взмах. Меч опустился. Последнее, что увидел узник ворон, который сел на крышку гроба. А еще он увидел кровавую реку красный фонтан, который бил из его груди. В гробу что-то шевельнулось, ворон опять протяжно каркнул. Но сознание уже угасло, страдания узника, наконец, закончились.
***
Ты обещаешь, что победишь?
Если на то будет воля единого бога
Пообещай, пообещай ну пожаааалуйста ради всех.
Она смотрела на него своими большими аметистовыми глазами, и он не мог ответить отказом. Он прекрасно понимал, что перевес не на его стороне, что шансов у него практически нет, что его затею вполне можно принять за безумную. Но он просто не мог сказать «нет» когда она смотрела на него таким взглядом. Это был взгляд человека, для которого он целый мир, и чувства эти были взаимными.
Он наклонился к ее уху, нежно прикоснулся губами к коже у ее виска.
Я обещаю.
Она обняла его так, как никогда прежде, и сейчас он вновь почувствовал в груди сравнимую с божественной силу. О, ради этого чувства стоит жить. Только ради этого чувства, а еще ради нее.
Он освободился от объятий и немного отодвинулся. Он хотел увидеть ее стройную фигуру, оценить изгибы тела, черты прекрасного лица без единого изъяна, бархат бледных, словно свет луны волос. О, Лиссе, о, единственный необоримый бог, ты гениален, раз смог создать такое совершенство.
Эта ночь была их, и никто не заберет у него эти сладкие часы. Они лежали на простой соломенной кровати, в простом же деревянном доме, и им было вполне достаточно общества друг друга. Он самозваный король, вышедший против несоизмеримой силы выскочка. И она просто его сердце, та, из-за которой он все еще хотел просыпаться по утрам.
Он улягся возле нее, она положила свою голову ему на грудь. Боже, как же хотелось провести остаток своей жизни вот так, не вставая с кровати, не делая ничего больше: ни хорошего ни плохого. Просто лежать на соломенной кровати и чтобы она спала у него на груди.
Расскажи мне о наших врагах, любимый.