Карающий меч пролетарского возмездия
Короче к относительной свободе шестидесятых был достигнут максимальный результат полнейшая дискриминация чиновничьей профессии. Ну, сам посуди, какой умный и порядочный человек в эту свору вольется, его же там с потрохами слопают, или сдадут куда следует.
В конце 80-х начале 90-х в период беспредела и бардака в ряды приспособленцев влились пройдохи. Вот и настало время хапужников жить во власти они быстро научились, заодно и слово демократ сделали ругательным. Они-то и вынули из запасников истории все испытанные приемы перекачки государевой казны в свои карманы. Названия только другие дали, например кидаловка стало банкротством, а казнокрадство откатом, взятки смазкой или прокладкой. Пока хватит
Ну, Митрофаныч, тебе надо доктора по этой теме давать и отправить тебя высшему руководству лекции читать.
Не смеши. Кому это надо? А народу это знать вообще не положено чего ж его лишний раз расстраивать.
Он посмотрел на часы
Ну вот, в пятнадцать минут уложился, так что свободен.
Михалыч почувствовал, что настроение у его приятеля после его похвалы изменилось не в лучшую сторону.
Странно подумал он.
Взаимопонимание
В почтовом ящике лежала повестка в милицию. Михалыч зашел ее передать, а заодно и проведать раненого. Тот уже побывал у врача на столике лежали таблетки и больничный лист.
Что там наши врачи определили?
Гематома и сотрясение мозга.
Это хорошо, значит, мозги все-таки есть. Теперь их надо зафиксировать в нужном положении и порядок.
Вовка улыбнулся.
Правда, я еще раньше это заметил, а утвердился, когда ты протокол задержания не подписал. У следователя говори четко и все как есть, тебе врать не надо.
Михалыч сказал Вовке еще несколько ободряющих слов, и уже уходя, бросил взгляд на книгу, лежащую у подушки.
Булгаков, проследив его взгляд, сообщил Вовка, «Собачье сердце», Светка принесла.
Почитай, почитай, на твоем пути Шариковы и Швондеры еще не раз нарисуются.
Михалыч прошел в свою комнату и погрузился в размышления. Утренний поход по инстанциям и последующая дворовая лекция вновь пробудили воспоминания. Сколько ему пришлось обить порогов военного ведомства в период перестройки и уже позже, в период реформ. Ходил и за себя и за других. Когда речь заходила о боевых действиях в Египте, чиновники равнодушно ссылались на запись в личном деле «правительственная командировка».
Мы оказывается, не воевали, не погибали, а чуть ли не отдыхали в этой самой «правительственной командировке». Один прямо так нагло и заявил: «Что, мы не знаем как вы там, в Средиземном море вымачивались? Я и сам бы не отказался в Египет съездить». Как же мне захотелось тогда ему по мордам съездить. Тут же в памяти всплыли слова из песни барда Рябова:
Мы в этой жизни все заявлены,
И в этот бред и в эти сны,
Не все вернулись с необъявленной,
Той необъявленной войны.
Помечены проклятой краскою
Цвет хаки с ниткой кровяной,
И очень часто чуть с опаскою
Все нас обходят стороной.
Чинуша с мерзким равнодушием
Чуть блеклым взглядом поведет,
А мы обиду эту скушаем,
А может быть, ударим влет!
Пусть это спишут на ранение,
Иль на какой-то там синдром,
А это сердца откровение
На наш большой, родной дурдом.
Да-да, это тот самый рядовой Рябов, из его дивизиона, а позже в Афгане старший лейтенант Рябов. Там он с ним тоже случайно встретился под Кандагаром теперь стал известным бардом и даже пластинку выпустил.
Вспомнил Михалыч, как он попытался помочь рядовому Скворцову, получившего два ранения в Афганистане. Тогда он поднял на ноги всех друзей из Военно-Медицинской Академии, но бесполезно, ничего в архивах не было найдено. А ведь ранило Скворцова на его глазах, но свидетельские показания, как ему пояснили, не являются доказательством. А сколько «замылено» наград! Когда они сбили первые два «Фантома», командиру дивизиона присвоили звание Героя, заместителю дали орден, а ему, командиру взвода управления и наводящим благодарности. Но он сам видел представление, куда не забыл себя вписать и политрук Непорчук. Вот он-то все же орден получил, а куда пропали остальные, одному Богу известно.