От сознания, что земная тяжесть не тяготит меня больше, крылья мои расправились, я взмахнула ими и полетела над удивительным Миром. Уриэль махнул рукой мне, он остался стоять на Вершине
Вам понравилась моя картина «Мадонна в гроте», синьора? Спросил меня величественный мужчина, одетый в чёрные, средневековые одежды.
Да, Мессир Леонардо, она заставила меня забыть о силе земного притяжения. Ответила я.
Леонардо был доволен моими словами. Он медленно произнес.
«Испытай один раз полет, и твои глаза навечно будут устремлены в небо. Однажды там побывав, на всю жизнь ты обречён тосковать о нём».7
Дмитрий Степанович
Тетраптих случайных совпадений
I
Моим стихам, разорванным так поздно,
Что сквозь меня уж непрогляден Стих,
Я больше не верна. Моя весна
Еще по-зимнему морозна.
И путь по ней хоть скользок мой и лих,
Но я полна
и мысли, и мечты,
Где уж не я господствую, а ты.
Мне дик и нов твой облик, повзрослевший
От ожиданья верности моей,
И взгляд, мгновенно посветлевший
От ней,
И горек образ потускневший
Тех удивительных путей,
Готовых мне в обмен страстей
Ужели их тебе не жаль?..
Но ты и прежде не любил печаль.
Забавно мне ее теперь оставить
И налегке пойти туда,
Где светит незнакомая звезда
И даже (не могу теперь лукавить)
растут стихи, не ведая стыда.
II
Вы юны. И вольны лишь целиком
Воцерковлять во ангелы и змеи,
И ныне возразить при Вас не смею.
Но, будущностью Вашею влеком,
Спешу запомнить: корень кормит плод.
Изнемоги его и вот
Ни счастия, ни песен, ни понятья.
Открыты Божии объятья
Змее не мене множества коров.
И этот полухлеб и полукров
Святее, ближе в ней, чем наблюдать я
Могу, пока проходят Ваши братья.
И если Вы сомкнетесь с ними, я
Гражданкою начальницею буду
Вас звать, Вас знать земная колея
Не вскормит мне тождественного чуду.
Пока Вы юны не болейте мной,
Попробуйте прийти, как станет страшно,
Когда не сможете столь бесшабашно
Беседовать с доверчивой змеей!
III
Целуя спящее забвенье, встала.
В сад бросивших и брошенных сошла,
А с ними в даль из синего стекла
До самой грани ареала.
Здесь был отшельник-крысолов. Давно.
В угодьях ящерки и птицы.
Вот Чудо, по тебе скользит оно,
Твой палец обхватив, садится.
Сухие ветки собери в костер,
Верни через горенье им сиянье,
Чтобы единый юный свет простер
Опять земле тепло и обаянье.
А дома верный бело-рыжий кот,
Тот самый, что рассказывает сказки.
Он здесь бывал, а нынче ждет
Ту, утром убежавшую без ласки,
И полуверит, что услышит снова
Страны суровой аромат и слово.
Но колоколом льется бирюза
Через янтарные глаза!
Вернусь! Иначе снова буду там!
Волшебник! У какого дола
Ты будишь жажду ореола?
Где ныне твой вигвам?
IV
О! Леди! Я приветствую! В дали,
Исполненной волнами голубыми,
Мы, что ни день, встречаем корабли,
Носящие по миру наше имя.
Одни нам вѝдны ярче, от других
Лишь тени, осязаемые снами,
Кто знает, сколькие, не вписываясь в стих,
Еще сливаются с волнами!
Уходят дале и не причинить
Им сдвига в зону ультрафиолета!
Нам остается только нить
Лишь «небо в голубых глазах поэта».
Как эту нить сменяешь на волну?
И как почувствуешь удачу?
Чья жажда поторопит: ну?
Какой слезой кого оплачу?
Волна! О, бедный пятистопный ямб,
Как переносишь ты четыре?
Будь я тобою, вольнодумца я б
Уже давно топил в сатире!
Я причинил тебе страданье, нить.
И волны здесь, готовые омыть.
Они спокойней, тише говорят,
Нешумные, неведомые волны,
Их трепетом окутанные, чёлны
Скользят как будто наугад.
Их плавные подъемы и прогибы
Нам кажутся беспечною игрой,
Но вот, пронзенные невиданной красой,
Мы умолкаем, словно рыбы
И пламенем гудит в ушах орган,
Вмиг сдув все в душу ввёрнутые сваи,
Как если бы среди песчаных стран
Вдруг проступили Гималаи
Две вечности спустя, заговорим,
И уж тогда благодарим!
А там всё слушать, вслушиваться сладко,
Как незнакомо песни говорят,
Как в простоте скрывается обряд,
Как в близком прячется загадка.
И нить свою, спряжённую волной,
Благословить, бесценный дар земной!
Страданье было дверью, мать!..
А волны здесь! Опять