Разрешите? поинтересовался он.
Директор молча указал рукой на одно из двух кресел приставленных для посетителей к фасадной части массивного деревянного письменного стола старинной работы. Тот стремительно преодолел расстояние от двери до места, пройдя не менее двадцати кресел, выстроенных вряд вдоль длинного стола, предназначенного для производственных совещаний.
Здравствуйте.
Иван Иванович кивнул в ответ головой.
Я снова к вам и вот по какому вопросу. Вы оказались совершенно правы. Они действительно никуда не годятся.
Кто?
Молдавские рабочие. Только вы, с вашим большим опытом, смогли сразу это определить. Нет, конечно, где-нибудь на лесоповале, они вполне могут сойти за нормальных работников. Но только не на стройке. Строительных рабочих нужно специально готовить. Это очень не простое и очень ответственное дело, решительно заявил посетитель.
Да, согласно кивнул директор. Общее направление разговора ему понравилось. Он даже слегка улыбнулся.
В это момент дверь в кабинет решительно распахнулась и вошла молодая девушка, худенькая, бледная, взволнованная. Её большие черные глаза, казалось, занимали половину лица и горели, как у настороженной кошки в легком обрамлении аккуратно уложенных светло-русых волос.
Папа, я больше так не могу, завила она с хода, Пусть он или уходит, или больше не занимается своими киосками. Зачем, ты, ему дал денег?
Лиза, я занят, сердито глянул на неё Иван Иванович.
Ах, простите. Ты занят. Значит, я могу свободно катиться куда угодно, всплеснула девушка тонкими ручками, Ко всем чертям, уточнила, разворачиваясь к выходу.
Зачем, ты, так!? Постой. Сядь. Лиза! директор выбрался из-за стола и двинулся грузным телом к дочери, с трудом преодолевая пространство большого кабинета. Ему удалось настичь её возле самой двери. Впрочем, она и не спешила его покинуть.
Сядь и успокойся, схватил он девушку за руку, Извините, кивнул посетителю, Сядь, я говорю, подвел к длинному столу и усадил в крайнее кресло, Что у тебя снова случилось?
Ничего. Всё нормально, передернула она угловатыми плечиками, Ему до меня ровным счетом нет никакого дела. Ему нужны только его киоски. Больше ничего. Ради них он бросил институт. Представляешь? Связался с какой-то шпаной. Не вылезает из ресторанов. Приходит пьяный. Говорит только о машинах. Я для него кто? Никто. Пустое место. Он на меня смотрит и не видит. Слушает и не слышит. Я всегда могу подождать. Сколько угодно. Главное это киоски.
Ладно. Я поговорю с ним. Обещаю. Сегодня же, отец сдержанно погладил дочь по тонкому плечику, Чаю хочешь?
Уже несу, раздалось со стороны двери.
Опытный секретарь принёс на подносе стакан холодной воды и чашку горячего крепко заваренного, черного чая.
Вы, не могли бы немного подождать? обратился директор к посетителю, внимательно наблюдавшему происходящее со своего места возле рабочего стола.
Конечно. Конечно, с готовностью вскочил тот на ноги.
Я угощу, вас, чаем, любезно улыбнулась ему секретарша, устанавливая возле девушки стакан воды и чашку чая.
Спасибо.
Вместе они и вышли.
Оставшись без посторонних, дочь Ивана Ивановича почти расплакалась.
Представляешь, он даже книжек никаких не читает. Ему это не интересно. Смотрит только свои дурацкие кассеты. Эти ужасные боевики. Где все время кого-то убивают, взволнованно рассказывала она, запивая близкие слезы холодной водой, У меня уже голова болит от этих его боевиков. Всё время пальба. Он ничем не интересуется. На уме одни цены. Цены на всё. Что бы у него не спросили. Он всегда всему знает цену. Как же так можно?
Я поговорю с ним. Обязательно поговорю, пытался успокоить её отец.
Что толку с ним говорить. Ему нужно вернуться в институт. Забери у него деньги.
Как, ты, себе это представляешь?
Возьми и забери. Ты же можешь? с мольбой в глазах посмотрела на него дочь.
Он достаточно взрослый человек, чтобы понимать, что делать. И потом это же работа. Это же ради вашего будущего. Вспомни, как нам было трудно пока я не Впрочем, ты, этого помнить не можешь. Ты тогда была очень маленькой. Мужчина должен уметь обеспечить свою семью, Иван Иванович чувствовал себя крайне неудобно. И не потому, что дочь неожиданно примчалась к нему на работу в расстроенных чувствах, а от того, что случилось это в присутствии совершенно постороннего человека, да ещё в такое неподходящее для семейных разборок время. Не могла вечера подождать? Он вообще не любил смешивать работу с семейными проблемами и всячески старался избегать подобных ситуаций. И вот не получилось. Вырвалось. Полетело. Теперь начнут обсуждать на всех перекрестках, обсасывать, смаковать, ставить оценки. Трепать его доброе имя. Скверно. Очень скверно получилось. И не то скверно, что у дочери никак не могут сложиться отношения с её молодым человеком. А то, что его маленькие семейные тайны стали вдруг достоянием широкой общественности. Да ещё этого парня, неизвестно откуда, вдруг, взявшегося. Хотя, может он ничего и не понял. Это же совершенно его не касается. Может не стоит вообще обращать на него внимание?