Так, мы бежали, опаздывали. Сам видел, какая там была очередь в кассу. Не успели бы. Жарко было. И денег в обрез. Или билеты, или мороженое. Я решил, что мороженое лучше. Сам просил. Сам трескал, хлопнул верзила круглыми глазами.
Когда это я у тебя чего просил?
Ну, не просил. Так, сказал, что не плохо оно бы было. Потому, жарко. Тебя же хотел порадовать. Думал, не пойдут сегодня. Никогда ж не ходили.
Спасибо, тебе, мыслитель. Порадовал. Здорово получилось? Контролеру, зачем хамил? нахмурил брови маленький воспитатель.
Ничего не хамил. Сказал только, что денег нет, возразил парень.
Это у нас нет? Ты, вообще, думаешь, когда говоришь? У торговца товаром денег нет! Уржаться можно! взмахнул собеседник маленькими ручками, Вот он теперь едет и ржет над нами. Наверняка знал, где нас высаживает.
Ты, сам тоже хорош. Вмешаться не мог? выкинул Коля последний козырь.
Вмешаться? Ты, вообще, помнишь, как, ты, с ними сцепился? взвизгнул малыш, Где мне тут было вмешиваться! Три остановки с ними ругался! Нас, считай, пол вагона после этого ссаживало. Хорошо милиции рядом не оказалось. Знаешь, где бы мы сейчас с тобой куковали? Это нам ещё повезло, что так вышло. В следующий раз фильтруй свой базар и шеруди рогами.
Ладно, тебе, Палюля. Ничего страшного не произошло. На следующей уедем. С кем не бывает? примирительно улыбнулся Коля.
С тем не бывает, кто мозгой обладает, зло бросил коротышка, Кто не накачивает свои бицепсы в спортивном зале, не бегает по девчонкам, а занимается делом. Понимаешь меня? Де-лом. Это, во-первых. А во-вторых, я, тебе, говорил, чтобы, ты, больше никогда меня так не называл? вскинул нахмуренное личико на своего рослого напарника, Говорил?! Так вот, повторяю ещё раз: никогда не называй меня так! Понял? Мы с тобой уже давно не в школе. Три года прошло. Хватит без конца повторять эту дурацкую кликуху.
Да, ладно, тебе. Что тут такого? Тут же нет никого. Никто не услышит, заметил верзила, всем своим видом выражая досаду не то по поводу долгого словесного выговора, не то в виду очередного неудачного выхода к поезду не пожелавшему остановиться. На его приятном, располагающем лице даже образовалось нечто подобное хмурой тучки, от чего оно ещё более округлилось и порозовело, что, видимо, являло значительную степень смущения.
Услышит, не услышит: какое это имеет значение? Сказано, тебе: не называй, значит не называй. Нигде. Никогда. Запомнил? Для всех я Дмитрий Кириллович. Это же так просто. Дмитрий Кириллович. Понятно тебе? решительно скрестил на груди ручки маленький человечек.
Ну, ладно, ладно. Кирилыч, так Кирилыч. Не хочешь, не буду. Называйся, как хочешь. Хоть Карлсоном, хмыкнул парень и, посчитав на этом инцидент исчерпанным, поднял тяжелые сумки и потянул их обратно к одиноко стоящей скамейке, откуда совсем недавно, судя по всему, их взял при приближении электрички, Только, кто будет, тебя, так называть? вдруг, остановился, застигнутый врасплох этой внезапно посетившей его мыслью, Ты, на себя посмотри, обернулся на коротышку, Какой, нафиг, из тебя Дмитрий Кириллович? Нет, конечно, ты, можешь, называть себя так. Называйся, как хочешь, если тебе это нравится. Только, другие, думаю, не сильно захотят поддерживать эту твою как её нахмурился, отыскивая в голове нужное слово, Инициативу, обрадовался, отыскав, и поставил сумки на доски сомнительной чистоты, истерзанные вниманием скучающих пассажиров, оставивших на них острыми предметами всевозможные отметины своего томительного ожидания.
Если, ты, будешь, то и остальные будут, чуть ли не топнул ножкой Дмитрий Кириллович.
Да? Ты, так думаешь? присел Коля, нагнулся, бережно обмахнул широкой ладонью рыжую пыль с носков белоснежных кроссовок фирмы «Адидас», совершенно не гармонировавших своей новизной со старым, потрепанным спортивным костюмом отеческого производства.
* * *
Все прекрасно понимают, что дело совсем не в росте, подошёл к скамейке Дмитрий Кириллович, пригладив ручонками на голове свои зализанные, давно не стриженные волосёнки такого же пшеничного цвета, как и усики под носом, Мы уже давно вышли из первобытного общества. Это тогда рост имел большое значение, поскольку определял ценность охотника. Теперь времена другие. И люди стали другими.
Как же, другими, тряхнул парень своими черными кудрями.