Читать умеешь? и, получив в ответ утвердительный кивок, протянул ребенку «Бакинский рабочий», вот и читай, повышай образование.
И Таир принялся по слогам разбирать набранные крупным шрифтом газетные заголовки. С тех пор он перечел в дедовой квартире сотни книг и журналов. От многотомных изданий Аркадия Гайдара и Джека Лондона и толстых журналов «Нева» и «Иностранная литература» до тоненьких потрепанных книжонок. Все это хранилось в книжных шкафах, на стеллажах, в фанерных ящиках под кроватями, в кладовой и на антресолях. В этой семье никогда ничего не выбрасывалось, работал принцип «все в дом из дома ничего», и редчайшие фолианты соседствовали с брошюрками о правилах противопожарной безопасности на производстве и вреде алкоголизма, а старинные вазы с надтреснутыми дешевенькими тарелочками и фарфоровыми слониками, установленными в количестве семи штук, мал мала меньше, на рояле.
Пока была жива прабабушка, она пыталась хоть как-то бороться с этим вещизмом. В отсутствие детей периодически устраивала генеральные уборки, в ходе которых отправляла на помойку кучу старого хлама и, увязав в тугие пачки старые газеты, относила их в ближайший пункт приема макулатуры. Но всякий раз после подобного «акта вандализма» со стороны матери ее сын испытывал почти физические страдания и глядел на нее с такой укоризной, что в следующий раз Алиса не скоро решалась на подобный шаг.
В чем был прав Манаф, и что особенно разозлило Таира во время разговора с братом на дне рождения Мери, так это в том, что поесть в доме деда действительно было практически невозможно. И дело было вовсе не в том, что внука не угощали. Он просто не мог питаться тем, что ему здесь предлагали. Массивный холодильник ЗИЛ был забит кастрюльками, чашечками и баночками, в которых месяцами хранились съестные припасы, непригодные к употреблению. Предполагалось, что засахарившееся вишневое варенье сойдет для выпечки пирогов, скисшее бочковое молоко для приготовления мацони, позеленевшее сливочное масло для жарки картошки, а заплесневевшие маринованные огурцы, если их помыть, можно покрошить в винегрет. Однако готовила Софья Глебовна крайне редко, наводила порядок в холодильнике и того реже, и потому Таир старался в него не заглядывать. А постные супчики и разваренные кашки не вдохновляли даже в момент снятия их с плиты.
Вот и сегодня ему, вспотевшему и раскрасневшемуся от нещадной бакинской жары, предложили «холодненького компотика», и мальчик, сильно подозревающий, что имеется в виду тот самый напиток, которым его поили еще на прошлой неделе, попросил «просто водички». Дед налил ему минералки из початой стеклянной бутылки с зеленой этикеткой «Бадамлы». Вода была холодной, но без газа, и Таир понял, что открыли бутылку как минимум пару дней назад. Но это было все же лучше, чем прокисший компот.
Мальчик вернул деду взятый в прошлую субботу в долг на покупку географического атласа рубль, прекрасно зная, что Петр Глебович этот рубль непременно возьмет, и тот действительно не оставил одолженную сумму внуку «на мороженое». Мать всегда говорила Таиру, что его дед «за копейку удавится». Но Таир уже давно перестал обижаться на дедушку с бабушкой, принял их образ жизни как данность и перестал уговаривать Софью купить новый телевизор взамен умирающего черно-белого «Рекорда» или просить деда подарить ему на день рождения одну из многочисленных развешанных по стенам картин. Аргументы у Глебовичей были железными. Телевизор прекрасно работает, надо только, пока он «греется», легонько по нему постучать. А картины, как и все остальное в этом доме, и так принадлежат Таиру. Вот помрут они, старики, кому все добро достанется? Конечно, ему единственному внуку. А пока пусть тут повисят, сохраннее будут.
Да разве в рубле было дело? Ну, привыкли деды копить деньги, пусть себе и дальше собирают в кубышку, экономя на мелочах. Зато в этой большой захламленной квартире школьник чувствовал себя абсолютно свободным. Он мог часами читать, лежа на протертом до дыр и потому застеленном темным покрывалом диване, и никто не говорил, что он испортит себе глаза. Можно было брать уроки музыки у Софьи, часами разговаривать с дедом и не нужно выносить мусор и пылесосить.
Дед рассказывал удивительные вещи, каких не найти было ни в одном учебнике истории. О декабристах и двадцати шести бакинских комиссарах, об Октябрьской революции и Отечественной войне, причем нетрадиционным образом интерпретированные исторические факты переплетались у него с личными воспоминаниями и рассказами его матери Алисы и отчима Глеба. Слушать было настолько интересно, что дух захватывало, но, когда однажды Таир попытался на уроке истории выдать за свои несколько идей деда по поводу роли личности Ленина в российской истории, в школу вызвали мать.