Снова схватив кружку, я иду к общей комнате. Голос Птичника доносится от палаты Ольги. Он решил устроить внеплановый осмотр? Тем лучше, может, он заговорится, и когда вернётся на пост, забудет, что оставил нож.
Эда успела задремать, пока нас не было. Около неё лежит газета с незаконченным кроссвордом.
Надо бы разбудить её, пока Ник не вылил сладкий чай ей на голову.
Он ничего не забыл.
Он ловит меня сразу после обеда хватает за плечо, тянет в палату. Эда издаёт удивлённый возглас, я чувствую тяжёлый взгляд Ольги на спине, и за нами закрывается дверь.
Отдашь сама? спокойно спрашивает Птичник. Только больно сжимает мою руку.
Не дождётся!
Отдать что? Если вы про сахар, я его и так уже Киту отдала.
Эва, не строй из себя дуру. Нож.
Почему все меня сегодня оскорбляют? Сначала сестра, теперь вот Птичник.
Что за нож? Мне их даже не дают, одной ложкой ем, чистая правда.
Хватит, хватка становится сильнее. Мой канцелярский нож. Ты его взяла.
А не надо было бросать на столе.
Ничего я не брала.
Не ври.
Не брала! срываюсь я. А если бы и взяла, уже бы с тобой тут не разговаривала!
Он отстраняется, опуская руку. Я его не убедила. Птичник не работал бы здесь так долго, если бы верил психам на слово.
Он зовёт санитаров, и они обыскивают комнату. Я в это время спокойно сижу на кровати. Пусть ищут. Удачи. Тайник под подоконником в палате Принца им всё равно не найти.
Перевернув и прощупав всё, Птичник недовольно смотрит на меня.
Придётся тебе посидеть здесь.
Но я
Пока мы не осмотрим всё отделение, он кивает санитарам, и они выходят из палаты. Потом Птичник долго смотрит на меня.
Это трудно выдержать. Он будто пытается просветить меня, как рентгеном. Я начинаю ёрзать на покрывале, когда Птичник выходит из палаты. Хлопает дверь, поворачивается в замке ключ.
Я облегчённо вздыхаю. Теперь остаётся только ждать, когда меня освободят, чтобы снова зайти к Принцу и забрать нож.
В этот раз всё точно получится.
Нас не выпускают из палат до вечера. Птичник лично закрывает все двери, звеня своей связкой ключей. Я сижу на полу, прислонившись ухом к двери, и слушаю, как он, вроде тюремного надзирателя, ходит по коридору.
Всё ещё не поняли, почему мы зовём его именно Птичником? Вот он, запер нас всех по клеткам, и ходит между дверей, иногда останавливаясь, чтобы
Шаги замирают. Заглядываю в замочную скважину, в ответ на меня смотрит сине-серый глаз.
Отойди от двери, Эва, голос из-за створки звучит глухо. Скоро принесут ужин.
Ладно. Только не надо меня так звать.
Он медленно моргает.
Тебе настолько нравится прозвище?
Нет. Но меня легко перепутать с Эдой.
Это правда. Эда сама начала называть меня Психеей, чтобы не было путаницы. Она тогда читала греческие мифы, и её больное сознание провело какие-то параллели между мной и одной из героинь. Психею сократили до Психе. А мне без разницы, пусть хоть Динозавром называют.
Ян снова медленно моргает.
Я подумаю.
Отхожу от двери. Сестра сидит в углу, кусая призрачные ногти призрачными зубами. Даже у мёртвых есть вредные привычки.
В этом нет никакого смысла.
Мне приносят ужин и ложку. Снова только ложку. Птичник приходит лично посмотреть, как я ем, но больше обшаривает глазами палату. Когда я только приехала в клинику, было неудобно есть под чьим-то взглядом. Теперь привыкла. Я возвращаю Птичнику поднос, и он спрашивает:
Где нож?
Я его не брала.
В его взгляде я читаю «хватит врать» и «как же вы меня достали». Но всё равно не скажу.
Наконец Птичник уходит, оставив нас одних. Сестра садится у двери, я забираюсь в кровать. В душ меня, очевидно, сегодня не пустят. Из коридора раздаются отголоски истерического смеха Эды. Из-за стены ни звука Ольга, должно быть, уже спит. И мне пора бы.
Птичник не сможет держать меня здесь вечно. Ему придётся открыть дверь, а там я своего шанса не упущу. Мне нужно будет всего-то прокрасться к Принцу, вытащить нож, и несколько аккуратных движений. Всего два, если быть точной. Глубоко вдоль по венам на предплечьях. Чирк-чирк. Если разрезать достаточно чисто, меня просто не успеют спасти.
Нет, не спасти. Это не будет спасение, потому что я его не хочу. Меня просто не успеют вытащить назад, в этот мир.
Если разрезать достаточно чисто, у меня получится.
В голове всё начинает путаться, как всегда, когда засыпаешь. Кажется, я слышу чей-то крик, может, это Принц, может И я вижу лица, много лиц. Ян, мои товарищи по несчастью, Хриза, и моё лицо. Наше лицо. Она смотрит на меня недовольно. Вижу, как дрожат её пальцы, холодные, потому что она мёртвая. Но это не может почувствовать никто, кроме меня.