Я ещё несколько раз ездил к нему, но никогда не заставал того на месте. Его бабушка, которая чаще всего открывала дверь, качала головой и говорила: «Мити нет дома. Мне жаль, Селен. Приезжай в другой день. Может, хочешь перекусить?» Я благодарил, отказывался и возвращался обратно. И так в течение пары недель. Сотовых телефонов тогда ещё не было, поэтому я не мог напрямую позвонить и узнать, «какого фига» происходит?
Время шло, а он так и не проявлял себя. Я не находил себе места и поэтому решил изменить тактику посещений, решил заявиться к нему не вечером после уроков, как обычно, а прямо с утра, намереваясь застать его до того момента, как он уйдёт на занятия в университет. И выбрав наименее загруженный день, решил прогулять уроки. До этого созвонился с его родителями, чтобы узнать, как у него дела. На что мне ответили «он занимается и не может подойти», что «нет, ни с кем не конфликтует. И да, здоровье нормальное. Не болеет». В очередной раз позвали в гости и положили трубку.
Обычно перед школой я бегал в сквере не далеко от дома. Понимая, что качать железо у меня не получится, а учиться драться, мне вообще было без надобности, я решил тренироваться, бегая на длинные дистанции. Именно благодаря ежедневным пробежкам мне удалось к тому времени даже слегка набрать мышечную массу. Но в одежде я всё равно выглядел долговязым Дракулой и тощей пандой.
Я приехал к нему около семи утра. Сдерживая дыханье, бегом поднялся по лестнице (лифт, как всегда, не работал) и постучал в дверь. Но мне никто не открыл. Я постучал ещё раз, но за дверью затаилась тишина. Похоже, дома вновь никого не было. Я несколько часов прождал возле двери, но на мои призывы так никто в тот день и не отозвался.
Честно сказать, в университете, где Митька учился, я ни разу не был и понятия не имел, где его искать.
Конечно, я волновался за друга, так как пребывал в полном неведении. В последующие дни, на мои звонки перестали отвечать вовсе. Митькины родители и бабушка тоже куда-то исчезли.
Со стороны казалось, что ничего не изменилось, я продолжал учиться, тайно провожать Киру домой, бродить по улицам «своего района», но внутри себя ощущал полную разбалансировку. Даже мечты о Кире не приводили меня в равновесие, я продолжал беспокоиться за друга, мало того я за него начал бояться. Поэтому, ничего не сказав родителям, прогулял ещё один день, надеясь на свой «дар» и обычную незаметность. Хотя не сомневаюсь, моего отсутствия точно никто и не увидел.
В тот раз прождал его до самого вечера. Всё повторялось, мне никто не открывал, и из-за двери не доносилось ни звука. Во мне бушевали смешанные чувства, злость переходила в недоумение, недоумение трансформировалось в тревогу. Постепенно та менялась колким страхом и неуверенностью, что я всё делаю правильно. Поэтому решил не отступать, и раз день всё равно потерян, дождаться хоть кого-нибудь, может даже постучаться к соседям, чтобы узнать какую-нибудь информацию. Я уже был готов на всё, что угодно, чтобы разобраться с этой проблемой.
Проторчав довольно длительное время возле Митькиной квартиры, я рассчитывал подождать на улице, понимая, что если какие-нибудь бдительные соседи видели меня через «глазок» на лестничной площадке, то могли уже вызвать милицию, рассказав про подозрительного хлыща у соседской двери.
Вечерело. Мне надоело целый день просиживать на детской качели, к которой иногда подходили дети и опасливо косились на меня, не решаясь попросить покачаться. В последней надежде, я решил ещё раз подняться к Митьке, чтобы, вновь уткнувшись лбом в дверь, часами слушать тишину за ней. Но мне неожиданно повезло, дверь открылась. Ожидая увидеть Митькиных маму или бабушку, я неожиданно узрел перед собой абсолютно пьяного, заспанного Митьку, который взирал мне в лицо пустыми покрасневшими глазами. Я глубоко вздохнул, чтобы не создавать конфликта, сдержался не заорав, хотя очень хотелось.
Привет, родители, где? Что-то случилось?
Он ответил как-то глухо и совсем не радостно. Я испугался, что кто-то умер из родни.
Они сейчас живут на даче. Мама с бабушкой снова решили выращивать картошку и какие-то овощи. В магазине сейчас хрен, что купишь. До середины лета там будут огородничать. Голос у него был всё такой же бесцветный. Он стоял на пороге, словно не хотел, чтобы я входил. От него разило спиртом.
Мить, я войду?
Как хочешь. Он пожал плечами и отошёл на полшага. Я быстро вошёл, пока тот не передумал. В квартире царил полный бардак. Это было совсем на него не похоже. Одежда, учебники, грязная посуда и несколько початых бутылок «Рябиновой настойки» и «Спирта Рояль» валялись прямо на полу коридора. Словно это была не Митькина квартира, которая всегда сияла чистотой, какой даже у меня дома не было, а бомжатник или притон алкашей. В помещении стоял стойкий запах грязной посуды и спирта.