Но после школы всегда задерживался и обходил территории, которых я называл своими «владениями», те распространялись в радиусе пары кварталов от моего дома. К тому времени я изучил все опасные места. Знал, где находится один из нелегальных спортивных залов-«качалок». Знал, где местная рюмочная. Знал, где можно было нарваться на неприятности от новоявленных предпринимателей-«кооператоров», которые втридорога продавали из-под полы в подвальчике турецкую одежду, мутноватые самодельные чёрно-белые фотографии обнажённых женщин и «французские» духи.
Митинги продолжались. Страну лихорадило. Повсюду открывались нелегальные подпольные заведения, где можно было купить самодельные иконы, индийские джинсы и конфеты с невкусным, и я бы даже сказал опасным содержимым. Если честно, есть их было очень «стрёмно». «Шоколад» вяз на зубах, а внутри, в лучшем случае обнаруживались нарезанные на кубики обычные советские вафли «Артек», но вкус у них был какой-то затхлый и отсыревший. В худшем случае попадался натуральный пластилин.
На самом деле, это всё находилось в другой, как называл её «Второй Москве». Подпольный город, который с первого взгляда был почти не заметен. Днём «Обычная Москва» представляла собой довольно печальное зрелище: если перенести нас сейчас в то время, мы увидим грязные неухоженные улицы, словно по ним пронеслась маленькая локальная война. Всюду разбросанный мусор, доски, оставшиеся ещё со времён баррикад 1991-го, увядающие газоны и старинные, полуразрушенные здания с забитыми окнами. Всё это довершали обветшалые советские витрины, из которых уже исчезли неказистые, но привычные продукты. А то, что оставалось чаще всего оказывалось муляжом.
К вечеру появлялась другая Москва, ради которой в неё съезжались граждане со всей территории бывшего Советского Союза. Подпольные магазины кишели разнообразными, чаще всего, конечно, некачественным ширпотребом. Какими-то дешёвыми женскими побрякушками, одеждой кислотных цветов, немецкими шоколадками «Мауксион» и распечатанными «на коленке» книжками Кама-сутры.
Помню, как-то с Митькой мы решили стащить такую запретную брошюрку, чтобы посмотреть, что скрывалось на её страницах. Ради этого я снова тогда нарвался на конфликт с продавцом. Но совесть уже не мучила. Благодаря своим уличным «обходам», я знал, что продавец, был тем ещё говнюком. Да и книжка нас сильно разочаровала. В ней не было ничего загадочно-чувственного, только некачественно напечатанные и кем-то коряво-нарисованные от руки эротические рисунки.
Эротики в тех картинках было столько же, сколько в деревьях, растущих возле нашего дома. Видно, было, что человек совсем не разбирался в вопросах. Ни в эротическом, ни в искусстве рисования. Старательно рассмотрев книжку, тщетно пытаясь найти там что-то возбуждающее наше мальчишеское воображение, мы выбросили её в мусорный ящик. Честно, я мог тогда нафантазировать себе гораздо более запретные вещи. Не думаю, что современные парни в моём возрасте, не могут этого сделать и сейчас безо всяких самодельных изданий.
Эта самая «Вторая Москва» могла предоставить человеку с деньгами почти, всё, что было нужно. Конечно, при наличии некоторых связей. Но зачастую в этих подпольных магазинах меня интересовали не товары, а те, кто их посещал. Я следил за многими. И на моём счету было уже некоторое количество предотвращённых драк и разборок.
«Вторая Москва» в нашем районе была представлена не только разного рода магазинчиками с барахлом, но и видеосалоном, который открылся в те дни на первом этаже бывшего универсама. Первые видео сеансы показывали на симбиозе из большого советского цветного телевизора «Рекорд» и новенького немецкого видеомагнитофона SEG. Где в течение недели гоняли одну и ту же пару-тройку фильмов. Затем репертуар менялся. Хозяева видеосалона добывали где-то другие видеокассеты и старые передавали в другой видеосалон. Так и обменивались. Почему-то у нас крутили в основном боевики с Джеки Чаном.
Держали это заведение парни из местной «качалки». И так как я был наблюдательным, а атмосфера в таких заведениях была соответствующая, то мог спокойно и незаметно смотреть кино, не прибегая к своей искусственной ярости.
Немногим больше, чем через год после случая с голубыми «Жигулями», я возобновил предотвращение всех опасных событий на своём пути и прогулки возле своего дома сделал своей постоянной обязанностью.