Дети войны
Ребёнок войны, не знающий мира,
плачет по нём рапира.
Сам ребёнок с рожденья не плакал,
а как подрос, так не жалко
стало ему умирающих лиц.
«Победу даёшь!» кричит.
Ребёнок войны, он знает,
что в мире всё сложно
и что умрёт он возможно,
но род его должен выжить
и победить. Бесстыжий
смеётся кто-то на небе:
«Твой род просто небыль,
и небыль род твоего врага
(и так протяжно) ха-ха!»
Но ребёнку войны недосуг
глаза пялить в небо,
ребёнок войны привык
думать только о хлебе.
Но он хлеб
и у матери не попросит:
знает, если есть хлеб,
мать отломит ему. Не бросит.
Ребёнок войны
не хотел потерять отца, но теряет.
И у врага ребёнок войны
своего отца почти не узнает,
и так же хлеба не просит,
а лишь про победу спросит
у своей почерневшей матери,
та заплачет. Тратили
друг на друга снаряды враги:
«Беги, ребёнок войны, беги!»
И ребёнок войны наконец-то заплачет:
бежать то некуда, значит,
Родина это ловушка.
«Игрушки взрослых, игрушки!»
хохочет кто-то на небе.
Ребёнок шепчет: «Я небыль.»
В небе самолёты это крылья наших детей
Дети ложились рядами,
детей складывали в ряды.
«Да кто о них будет помнить,
кому они на фиг нужны?»
Вечность, громкая вечность
хохотала где-то вдали.
Детей складывали рядами
земле они точно нужны.
И мы заведомо знали:
рожая, смертей уже жди.
Года за годами катились.
Дети гибли всегда.
Как-то так получилось:
о них лишь помнит вода.
Вода ведь всё перемелет,
вода, она всё перетрёт
посчитает потери,
миллиард-другой унесёт!
«Коие в коих веках,
не рожали бы вы детей,
дети павшие это веки
их родных матерей!»
Но не слушали мы тех криков,
а рожали детей назло.
Глянь-ка в небо. Это не «МиГи»,
а сыновей крыло!
Если наша Русь тебя пугает
Даже если тебя пугает эта тёмная Русь.
Неважно! Есть сильная сила, я за неё держусь,
я за неё цепляюсь и шепчу: «Отомстим
за матерей, за убогих, за детей. Отстоим!»
Конечно, тебя пугает наша мрачная Русь.
Но есть неведома сила, я за неё берусь:
порубаю в капусту, пущу на ветер и дым,
твержу: «Мы ни пяди, ни пяди не отдадим!»
На грани, на грани терпения и сама несчастная Русь.
Но окидывая просторы: «Я тобой, мать, горжусь!»
Уходили воины света
Стоит ли воину Света
разговаривать с воином Тьмы?
Говорю, говорю. Нет ответа.
Да пропадом пропади!
Пропадала я и пропала.
Не пытайтесь меня искать.
Много ль прошло или мало,
но вот я пришла опять.
И снова я воин Света,
ищущий воинов Тьмы.
Говорю, говорю. Нет ответа.
Да пропадом пропади!
Пропадом пропадаю,
никто не ищет меня.
Стих за стихом слагаю,
как-будто душа ушла.
Радушные стрелы амура
колют суровую бровь.
Кипела злость, закипела
на уже новых врагов!
*
Если б не было воинов света,
не было б воинов тьмы,
просто хозяином где-то
ходил б господин Пурги.
И не думая, что он варвар,
его ласково звали бы Зверь
и не было б крови напрасной:
что ни сдыхала б то тварь!
Эх, не было б воинов Света,
любили бы воинов Тьмы:
и рождались б на свете
лишь господа Пурги!
*
Быть воином тяжкое бремя,
тебе каждый плюнет в лицо:
«Это дурное дело
слыть на живца ловцом!»
Да пущай стоят ваши церкви!
Во дворцах пусть элита гудит.
Не первая я, не последняя,
кому «Уходя уходи!»
скажут, поклон отвесят,
скажут, камнём побьют.
Кого-то с толпы повесят.
Да что же я делаю тут?
Какая радость жить
Какое счастье жить на свете,
какая радость песни петь!
Нет, не плясали наши дети,
им очень тягостно терпеть
все эти пушки и снаряды
да золотые ордена:
с боёв вернувшихся награды.
А впрочем, всё слова, слова.
Не станет поле огородом,
а выйдет поле голяком
и закружится хороводом:
от мелких пулек сквозняком.
Ну вот, теперь поём мы песни:
«Какое счастье не сгореть,
какая радость жить на свете
и войны наши все терпеть!»