Не бойся, сынок, не наломаю, неожиданно прозвучал голос отца, который подошел сзади, проводив Александру с детьми в княжеские палаты. С татарами говорить с норовом только себе вредить. Мне надобно получить от татарских ханов ярлык на правление княжествами. А ради этого я буду мудрым как змей и прост как голубь. Я думаю заключить с татарами мир, в битве нам с ними тягаться еще рановато. Надо еще Русь объединить, только тогда мы будем силой, которая станет противостоять им. Иначе они придут и разорят, и пожгут наши земли, города и поселения.
Неужели, батюшка, ты хочешь с татарами мир водить, а не бить и уничтожать их любым способом? возразил Андрей. Я никогда не смирюсь с этими косоглазыми и буду уничтожать их всеми силами.
И будет с твоей стороны очень глупо. Как только татары узнают, что ты с ними собираешься воевать, сразу же пошлют тьму, а может быть, и не одну. И вряд ли ты со своей дружиной устоишь против них. Только навлечешь на себя беду, сказал Константин.
Хватит, сыны мои, говорить, пойдемте в гридницу. Надо гостей наших угощать. Вон Александр с дороги устал и, наверно, есть хочет. Про татар можно говорить сколько угодно, только нам от этого лучше не будет. О них мы потом поговорим поподробней. Константин почти два года у них находился. Все про них знает, потом обо всем нам расскажет, и, обняв сына за плечи, повел его в княжеские палаты, увлекая за собой остальных сыновей.
Я ведь не распорядился, чтобы мою дружину покормили, заговорили совсем меня братья с этими татарами, вдруг остановился Александр.
Не волнуйся, сын, я уже распорядился, чтобы твои воины хорошо покушали и напоены были медами.
Александр с благодарностью посмотрел на великого князя, ответил:
Ты как всегда, отец, прежде всего думаешь о дружине, чтобы они были сыты и хорошо отдохнули.
Да уж, сын, вся моя жизнь прошла в походах, поэтому привык заботиться о своих ратниках. А у тебя витязи как на подбор. Я смотрю, что многие из них, еще когда ты был подростком, в твоей малой дружине служили. Я сам набирал крепких ребят твоего возраста. А сейчас стали настоящие богатыри. Уделил бы мне десятка два таких витязей для сопровождения в татарское логово.
Александр молчал, не говоря ни да, ни нет.
Что молчишь?
Я не думаю, отец, что у тебя в дружине хорошие воины извелись, улыбаясь, ответил молодой князь, я сам у тебя хотел попросить на помощь часть твоей дружины для будущего похода.
Никак в поход опять собрался? Кого же громить в этот раз?
Литовцы опять зашевелились. Делают набеги на Смоленскую, Витебскую, Псковскую и Новгородскую земли. Надо проучить литовцев и отбить у них охоту грабить наши земли.
Папские воины тоже не успокаиваются. Все мечтают от Руси отхватить лакомый кусочек, грустно сказал Ярослав и добавил: И время то выбрали такое, когда мне надо ехать в Орду.
Я один с ними справлюсь, вот тебя провожу и сразу же в поход двинусь.
Ладно, Александр, хватит о наших врагах, идем в палату, там уже столы накрыты с шипучими медами и яствами. Потом с грустью вдруг сказал: На могиле вашей матери и жены моей Феодосии побывать бы. Да далеко до Новгорода, не ускачешь. А хотелось бы перед дальней дорогой. Уж больше года как она умерла, а я все еще не нахожу себе места. Славная была княжна, помогала мне вести все хозяйственные дела, а сейчас все в запустении. Вот приеду от татар, надобно все приводить в порядок.
Отец и сын вошли в гридницу, где были накрыты широкие столы, где красовались уже зажаренная дичь, разные закуски, сладости, вино и русские меды. Княжеские скоморохи грянули веселую музыку. Заиграли сопели, ударили бубны и накры, закрутились в веселой пляске шуты. Князь Ярослав любил веселую музыку, и скоморохи это знали, поэтому старались угодить великому князю.
Ярослав Всеволодович и Александр сели за стол, за которым уже сидела вся княжеская семья. Великий князь произнес:
Давно мы уже вместе не собирались, чтобы повеселиться и от души поговорить. Кто знает, придется ли еще нам всем пировать за одним столом, один Господь ведает.
3
В этом году зимние холода наступили рано. Хотя еще только было начало декабря, а морозы ударили крепкие. Реки и озера покрылись толстым слоем льда, что значительно облегчало путь через реки посланникам папы Иннокентия 1V в Орду и далее в Каракорум в монголо татарскую империю. От длинной и утомительной дороги, которую проделали кардиналы и монахи иезуиты, все очень устали. Они молили Бога, чтобы она скорее кончилась. Путники ехали в крытых повозках и верхом на лошадях. Изнуренные дорогой лошади медленно тащились по равнине. Кругом была унылая степь, запорошенная снегом. Только иногда в оврагах и по берегам попадающихся речушек виднелись ивы и небольшие кустарники да высохшие камыши у берегов озер. Сухой ковыль, еще не спрятавшись под мелким снегом, колыхался под дуновением ветра, который пробирал путников до костей. Католики кутались в свои плащи с капюшонами, надев под них все теплые вещи, которые у них были. Но холод проникал повсюду. Путники, чтобы не замерзнуть совсем, часто выскакивали из своих повозок и шли рядом, чтобы согреться при ходьбе, а когда была возможность, останавливали свой караван, ставили повозки кругом, зажигали костер, грелись и готовили горячую пищу. Путь их был нелегок. Кроме всех трудностей, которые они встречали на своем пути, им часто докучали татарские разъезды, рыскающие по бескрайней степи в поисках добычи. Тогда служителям церкви приходилось с трудом отбиваться от наглых и назойливых татар и даже вставать в оборону, вытащив оружие из под плащей. Каждый иезуит прекрасно владел мечом и мог постоять за себя, но до кровопролитной драки дело не доходило, так как кардиналы сразу же приводили толмача, который сопровождал их в пути. Тот объяснял им, что это посланники римского папы, и показывал подорожную, присланную ханом Бату главе церкви Иннокентию, для свободного продвижения послов. Тогда татары требовали от путников подарков. На этот случай у монахов были заготовлены всякие безделушки из меди и цветного стекла.