Генерал болезненно поморщился: Геннадий Петрович, хорош И так на душе тошно. Давай собирайся, сейчас нужно всё чётко оценить и принимать решение. Потом всё будет И объяснительные, и обвинения.. До конца жизни.
Майор зло вскинулся: Ни хера кубинцы не владеют обстановкой в окрестностях. Всё звиздели, что тут они всё контролируют, чуть ли не каждый житель завербован ими, что контрас сюда нос боится сунуть. Тут они, контрас Мы не заметили, вернее я прошляпил, а на нас вышел передовой дозор. Блядь, а Поташников-то, молодец. Первый троих срезал. Правда, потом испугался
.. Приехали. Слезай. В кузове бодро зашевелились, а Скачков открыл дверцу и с картой в руках выскочил на обочину, если так это можно было назвать. Буйная, густая растительность почти вплотную подступала к дороге, закрывая обзор со всех сторон.
Загорский заглушил двигатель и, убаюканный мирным видом узкой дороги, просматриваемой метров на пятьдесят вперёд, беспечно вылез из кабины и пошёл за машину. Здесь уже крутился на месте Скачков, ориентируя карту по развилке дорог в двадцати метрах сзади. Никитин, задрав голову, распоряжался разгрузкой. Хотя чего тут распоряжаться: люди сами, не спеша слезали, подавали вещмешки и оружие. Кто получил своё, сразу лезли за сигаретами, зная, что это последние сигареты. Скачков вчера строго предупредил: Парни, вышли на марш курево под строжайшим запретом. В джунглях и в лесу запах сигаретного дыма, выдаёт сразу и издалека., вот и доставали и курили. Среди них, как молодой солдат, заполошно метался Поташников, а потом подскочил к Скачкову, склонившимся с Никитиным над картой.
Валера, ты вчера про медицинский жгут говорил, а я забыл.
Да и хрен с ним теперь, отмахнулся Скачков, а Загорский засмеялся и подсказал.
Иди в кабину, там в ногах аптечка валяется. Может быть, там есть
Вот эта бестолковая суета Поташникова и спасла всех от мгновенного уничтожения. Майор, из-за кузова, выскочил к кабине и в ужасе застыл, мгновенно покрывшись обильным холодным потом. По дороге к машине, молча бежало восемь вооружённых человек, со сверкающими мачетками в руках. Окинув их стремительно-испуганным взглядом, Поташников как-то сразу понял, что это не безобидные грибники и не лесники, или заблудившиеся никарагуанские мирные сельчане, бегут к нему чтобы спросить дорогу к дому а это подлые контрас, у которых помимо мачеток в руках, ещё виднелись и автоматы, и бегут они убивать. Убивать его МАЙОРА, ОТЦА семейства и просто человека, желающего и жаждущего прожить ещё как минимум лет сорок и умирать он совсем не хотел. Майор попытался предупреждающе крикнуть, но горло от ужаса перехватило и из-за этого ничего не получилось. Но годы военной службы, даже такие бестолковые как у Поташникова, не прошли зря руки в это время автоматически делали своё дело: сдёрнули с места предохранитель, попав сразу на автоматический огонь, стремительно передёрнули затвор и одновременно с прорезавшимся пронзительным криком: А ёб. Твою мть., прямо в упор, в грязные и потные рожи нападающих, дали очередь в десять патронов. Даже если майор и хотел промазать промазать было просто невозможно. Головы у двоих лопнули, как перезрелые арбузы, выкинув вверх кровавым облаком ошмётья мозгов и чего-то другого и красно-мелкого, чему обезумевший майор не мог дать определение. Ещё двое, наткнувшись на пули калибра 7.62, отлетели сломанными куклами к кустам. Но остальные рвались вперёд и жаждали крови. Большего майор выдержать не мог, бросил автомат на землю и с непонятным шмелиным гуденьем, ринулся вдоль машины назад, не видя, как один из контрас, широко размахнувшись, не останавливаясь, прицельно и умело швырнул сверкающую и острую мачетку в широкую спину убегающего.
Услышав истеричный крик и длинную очередь, Скачков коротко матернулся, а Никитин, недовольно ворча: Блядь.., этот Поташников, опять чего-то у него, и, пропустив выскочившего из-за машины майора, шагнул в сторону, закрывая его спину, и принял в незащищённое, белое горло разящую сталь. Омерзительный хруст перерезаемых хрящей, струя неожиданной, почти чёрной крови, топот ног и торжествующий вопль врага на мгновение превратили всех в каменные изваяния. Но только на то время, когда трое контрас ворвались в пространство за кузов. По всей вероятности они считали, что за автомобилем было человека два, ну максимум три. А тут их оказалось толпа и они сами на мгновение замялись, пялясь на многочисленного противника и на начавшего мягко валиться Никитина, который вскинув руки к горлу, и с удивлённо-обиженным лицом, смотрел на деревянную рукоять мачете, залитую его кровью и торчавшую перед лицом.