Докинз это голова, сообщает Змейковская, с которой Лакс имел несчастье сидеть два года за одной партой, Если бы не Докинз, я бы никогда не узнала, что президента «Католиков за христианскую политику» зовут Гэри Поттер!
А всё-таки, с муравьями проблема, вторят ей из глубины автобуса, Они рано или поздно начнут оживать. Информация, закодированная в янтаре, ясно показывает, что
Что показывает информация в янтаре, Лакс уже не узнает. Они прибыли. Здание с полукруглыми окнами похоже на склеп. Регистрация и можно гулять по городу.
Лакс блуждает по длинным улицам, размышляя о разнообразии городских ландшафтов. Сворачивает в переулок и у него захватывает дух.
Похоже, он незаметно для себя поднялся на замковую гору. Прямо под ногами высоченный обрыв, а внизу расстилается город, очерченный на горизонте гладью моря, сверкающей, словно фольга. Аккуратные, словно циркулем проведённые улочки тянутся прямо у него под ногами, и при этом так далеко, что кружится голова.
Солнце садится, заслонённое шпилем городской ратуши. Тени удлиняются, сперва лижут ему ноги, а потом проглатывают целиком.
Волченя, ты?
Змейковская у него за спиной. Она запыхавшаяся, мокрые волосы прилипли к лицу.
Да, я.
Отойди, отойди от края! Спиной к стене! Да, теперь хорошо.
Ты чего? Что случилось?
Лакс, ты живой? Ты точно живой?
Живой я, живой. Что надо? Конференция начинается?
(Интересно, а, к примеру, зомби тоже считают себя живыми?)
Лакс, они убивают!
Рита, замолчи, выдохни, скажи внятно. Кого убивают? Кто убивает?
Они всех убивают, Змейковская его даже не слушает, всех, кто приехал. Старшую уже убили, Шушуку, всех. Автобус перевернули, горит. Всех убивают!
И действительно, за домами поднимается в небо столб чёрного дыма.
Все уцелевшие участники конференции сбились в кучу и пробираются промозглыми дворами. Уже ночь, на улицах загорелись белые фонари, но во дворах темнота.
За спиной шлёпают шаги неведомых преследователей. Кто-то говорит, что надо идти в порт, потому что убийцы будут ждать возле вокзала. Множатся гипотезы, кто эти убийцы и сколько их. Все стараются говорить шёпотом, но постоянно срываются.
Арка, освещённая одинокой лампочкой. За ней полумрак парка, сквозь ветви деревьев уже видны огни набережной. Каждый шаг отдаётся глухим перекатистым эхом.
Чёрная верёвка падает из-под потолка, хватает за шею Змейковскую и утаскивает прочь. Короткий выкрик и тут начинается паника. Делегаты бегут по двору кто куда ломая кусты и налетая на карусели. Лакс сперва оказывается в большом вонючем туннеле, потом находит трамвайные рельсы, долго-долго несётся вдоль них и в конце концов оказывается на набережной, точь-в-точь такой же, как в его родном Оксиринске.
Преследователи уже рядом. Он чувствует, что его вычислили и теперь остаётся бежать.
Причалы совершенно пусты, и только один-единственный неправдоподобно большой корабль стоит на своём месте. Лакс бежит к нему мимо запертых дверей и окон из толстого стекла. За спиной неведомые преследователи. Обернуться он не решается, а вместо этого впивается взглядом в пароход, словно надеется этим его удержать.
Всех, кого не поймали, уже там. Сейчас они отплывут и на этом всё и закончится.
Корабль трогается. Медленно, как бы нехотя, и при этом неумолимо. Нет, он ещё не вышел в море и невнимательному наблюдателю может показаться, что он стоит и ждёт гостей но это не так. Вот отдали швартовые, вот он дёрнулся Белая громадина подалась в сторону, словно разминаясь перед долгим маршрутом. И в тот же миг замигали огни на чёрных портовых башнях, а потом заревела сирена.
Что это был за вой! Словно целый хор ирландских баньши затянул синхронно одну на всех песню. Сирена то растягивалась и набиралась громкости, то затихала, словно в изнеможении, чтобы спустя секунду зареветь снова.
Лакс споткнулся, кубарем полетел на землю, чувствуя, как сирена врывается ему в уши и вибрирует в мозгу, попытался сжаться, отгородиться от неё, но она не отпускала. Полумрак вокруг стал таять, опадать, словно дым от гаснущего костра и, наконец, Волченя очнулся том же самом закутке, где устроился три часа назад. Всё было на месте постель, одеяло, стол, ключи на столе и полки с книгами.
Сирена, однако, не прекратилась. Напротив, она стала ещё резче и яростней. Корабль ушёл, но продолжал напоминать о себе.