«Красная горка»
Пришло наградой ожиданье
Яиц азартное катанье
С пригорков стало нам отрадой,
Кто был искусен, был с наградой:
Яиц имел он пополненье
И «Красной горкой» восхищенье!
Кто в мастерстве же не был пылок,
Чесал с досады свой затылок,
Реваншем больше загорался,
Желая быть в почёте аса.
Сначала мерились, чьи дальше
С пригорка скатятся все наши
Поразукрашенные яйца,
И те, не смели кто тягаться
В том с победителем, расстроясь,
Ему вмиг кланялись по пояс
И из запасов, хоть в печали,
Вмиг по яйцу ему вручали,
И он сиял с того, довольный,
Успех его что был сверхсольный!
Потом на меткость попаданья
Смещались наши все старанья:
Попасть в яйцо яйцом с пригорка.
Все, затаясь, смотрели зорко,
Умерив даже и дыханье
Так волновало попаданье:
Одни боялися удачи,
Другие мыслили иначе.
Кто попадал, яйцо из кона
Тот брал подбитое законно,
Гордяся этим прибавленьем
И, видно, с явным наслажденьем
Затем чтоб так скатить яичко,
Была внизу с другим чтоб стычка,
И будет чьё при том разбито,
И чтоб то видела вся свита,
Его себе брал победитель
И клал за пазухуобитель,
Светясь улыбкою лучисто,
Мол, победил законно, чисто!
И били яйца напоследок
О носик носиком, и редок
Кто не был в этом не побитый,
А потому, хоть и сердитый,
Но половину проигравший,
Согласно клятве в этом нашей,
Яйца разбитого без спора
Отдать счастливчику и скоро
Обязан был и съесть моментом
Пред ним с улыбкою при этом.
И был такой средь нас счастливчик,
Побил что множество яичек,
И так наелся половинок,
Как будто прибыл он с поминок,
Что не живот, а животище
Уж был, отвис с обильной пищи
А мы считали все потери,
Ох, невезучие тетери
Какая курица снеслато
Ему яйцо, что все ребята
Терпели только пораженье?!
К яйцу такому уваженье
И восхищенье всех нас было:
Вот это крепость! Ай да сила!
И вдруг из рук оно случайно
Его упало, чрезвычайно
Ему пребольно стукнув ноготь
Босой ноги Но он: «Не трогать!
Яйцо не трогать!» крикнул грозно,
Но всё впустую, было поздно:
Схватил его рукой уж ктото!
Взглянуть на диво всем охота,
Потрогать крепость скорлупыто
И тут вдруг ложь была раскрыта:
Яйцото каменное было!
Как все, раскрашенное мило,
Размером, формою аналог
Куриным как, и вид не жалок,
Был отшлифован очень гладко.
Обман же выглядел прегадко,
Поколотить его хотели,
Смирить себя сумели еле
И дали тут же в наказанье
Ему строжайше приказанье
Всем по яйцу вручить сию же,
Не то ему же будет хуже!
И он принёс их вмиг в кошёлке,
И все, отбросив речитолки,
Её в момент опустошили
Так подчинился правды силе
Обман презренный и нахальный.
Яйцо же камень в угол дальний
Кустов заброшено под свисты,
И с дела доброго лучисты
Все лица стали и довольны,
И справедливости все войны
Потом вели всегда гурьбою,
И каждый с ней готов был к бою!
Но вот закончили учиться.
Ах, как сияли наши лица!
Теперь просторы будут наши,
Нам в том не надо сна и каши,
У детворы свои заботы,
Они в делах своих не жмоты,
А в них активность вся по полной
И в этом возрасте законной.
Учиться кончили успешно,
И жизнью летней жить не грешно.
Я второклассником стал важным,
Пред «мелюзгою» был вальяжным,
Чай, кое в чём уже учёный,
Авторитет, знать, был законный.
Класс старых дал друзей навалом,
И с ними был я в буйстве шалом!
Ходили в гости мы друг к дружке,
Но не назойливы, как мушки,
А как положено в том было,
И всем с того приятно, мило.
Грозная птица!
Мы звали всех, идя по кругу.
Вот както раз пришёл я к другу,
Воззвал, чтоб вышел, крикнув зычно,
Вошёл во двор, как к всем, привычно.
И вдруг опешил, замер в страхе,
Аж пот пробился на рубахе:
Шла преогромнейшая птица
Ко мне, и ярость в ней бурлится,
Всё ощетиня оперенье,
И агрессивное стремленье
Напасть пренагло не скрывая,
Атака грознобоевая!
Распущен веером хвостище,
Кровавый клюв желает пищи,
Страх навести её усилья,
Аж до земли спустила крылья,
Горит огнём, пылает шея,
А чтобы быть ещё страшнее,
Трясёт кровавейшим отростком,
Где клюв, врагу, мол, будет жёстко
И от когтей ножищ огромных!
Силёнок был пред ней я скромных
И одинакового роста,
Вмиг обомлел и замер просто,
Страшил и крик её надменный
Ну был пред ней я будто пленный.
Вдруг подскочила птица резко
И так меня швырнула веско,
Что вмиг упал, забился в крике
Так страх мой был в великом пике!
К тому ж, страшеннейше клевала,
Мне причиняя боль немало
Закрыл я голову руками
Ах, как сейчас хотел я к маме!
На крик хозяев появленье
Явило чудное спасенье,
Они агрессора прогнали
Вон хворостиной сразу в дали!
А то была бы мне уж крышка,
Хоть я и сильный был мальчишка.
С такими впредь боялся встречи,
Тягаться с чудищами речи
И нет вовек уж: вес громадный,
И норов к драке страшно жадный!
«Эх, ты, сказал мне друг, глупышка!
Всегото-навсего пырышка,
А ты уж плакать». К разговору,
Так быстро дал в калитку дёру
Он, ибо птица к нам движенье
Вдруг начала За ним в мгновенье
И я шмыгнул со страха прытко!
Вмиг заперта была калитка,
Мы продолжительное время,
Бежа, несли испуга бремя
Остепенили бег тогда лишь,
Когда вопроса к нам вдруг залежь
Не позалезла трезво в уши:
«Куда несётесь вы, как клуши?!».
«Мы это как их друг нашёлся,
Не оплошать чтоб с их вопроса,
Перегонки с ним учинили
И вот неслись, сродни кобыле!
Да вы наш спор назло прервали,
А то неслись сейчас бы в дали!
Не так ли, Славка? Подтвердика!».
И я с правдивостью всей пика
Мотнул в согласье головою
И все, галдя, пошли гурьбою
Заняться милыми делами,
Ещё не зная, где и сами
Мы перемиговались с другом,
Что подозрений едким мукам
Вмиг предоставили лукавство,
И было это счастья царство.
Потом из книжек я, конечно,
Узнал ту птицу и поспешно
Припомнил встречи с нею случай,
Что был душе моей не лучший.
Она индюшечьей породы.
Индюк то был. И через годы
Я вспоминал всё с содроганьем,
Как агнец чистый пред закланьем.
В селе «пырышками» их звали,
Средь птиц они, как чудокрали.
Но индюка щипки я помню,
Являл собой он злобы ровню.
А лето щедрость нам дарило,
Телам и душам было мило