Инквизитор тихо приблизился вплотную к растянутому на цепях телу, быстро припечатал серебряным крестом чуть раскрытые покусанные губы и торопливо взялся читать разрешительную молитву, как будто уже выслушал и принял исповедь. Эстрелладо медленно открыл глаза, и его обычный полыхающий в них огонь проявился лишь на крохотную долю секунды, сменившись ровным, ничего не значащим вовсе выражением. Так смотрят те, кто уже ничего хорошего не ждёт от происходящего и предоставляет окружающим полную власть над собой, будучи не в силах сделать что-либо самостоятельно. Однако, когда гость закончил, молодой человек произнёс хоть и очень тихо, но внятно настолько, что можно было сделать вывод, что он вполне владеет собой:
Спасибо Вам, отец. Вы слишком добры ко мне.
Отчего-то такого кроткого ответа инквизитор ожидал меньше всего возможно, привыкнув доверять слухам о слишком крутом нраве и темпераменте нынешнего подопечного, а возможно, просто в результате пробуждения своей настоящей натуры и его старания освободить от пытки юношу были слишком поспешными. Да и притворяться Эстрелладо вовсе не пришлось боль была самая, что ни на есть настоящая, а холод подземелья вместе с незажившими ранами, полученными при аресте, угнетали его сильно и всерьёз. Оттого под тёплым плащом гостя он дрожал натуральной дрожью человека, близкого к лихорадке, а фляжке с крепким питьём был рад не меньше, чем лучу солнца, который посещал окно под потолком в три часа пополудни ровно на десять минут.
Кто твой дознаватель? вполне официальный вопрос был задан столь участливым тоном, с настоящими отеческими интонациями, что молодой человек почувствовал себя ещё хуже.
Я его ещё не видел, почти прошептал он, покачав головой. Не знаю.
Как это, тебя пытают без допроса, получается? даже в полумраке камеры было заметно, как нахмурился Великий Инквизитор а это ничего хорошего обычно не означало для тех, по чьему адресу он темнел.
Мне очень досталось по прибытии сюда. Вот и всё, пожалуй, Эстрелладо говорил без всякого выражения, не шевелясь, и это явно не нравилось гостю.
Мне сказали, что ты должен оставаться в том виде, что я тебя застал, свыше восьми часов. Ты знаешь, что больше четырёх нельзя?
Нет, я не изучал эти вещи на свободе.
Тогда слушай. То, что происходит противозаконно, и я не намерен это так оставлять. Но пока я буду с этим разбираться, тебя могут здесь прикончить, желающих, чтоб ты не вышел отсюда живым, при дворе хватает. Нужно перевести тебя под опеку церковного суда там тебя не достанут, и можно будет решить твоё дело спокойно. Будешь сидеть у меня в саду на террасе, пока адвокаты будут заниматься всем, чем положено. Понимаешь меня?
Вы что такое говорите, отец? Эстрелладо воззрился на своего благодетеля широко раскрытыми от ужаса глазами. Ради пары недель в саду я должен лгать, будто я вероотступник? Это же Иудин грех, ему нет прощения! Довольно и того, что я погубил своей чёрствостью собственную мать она подорвала здоровье окончательно по моей вине, так не за то ли мне сейчас это приключение?
Молчи, глупый мальчишка, дело серьёзнее, чем ты себе вообразил! сурово прервал гость. Как раз тот факт, что тебе поздно сообщили о смерти матери, нам на руку объявим о том, что у тебя в голове от горя помутилось, а позже скажем, что ты выздоровел в монастыре, и вся недолга. Тебя уморят здесь прежде, чем удастся снять с тебя обвинение в оскорблении Их Величеств а под нашей опекой дело закроют сразу. У тебя слишком могущественные враги, они не допустят, чтоб ты вышел живым отсюда, а я не могу допустить, чтоб после твоей гибели в стране началась дикая смута и резня.
Кто мои враги, если меня здесь никто не беспокоит только Вы и пришли сегодня? с огромным удивлением проговорил узник, явно не до конца понимая смысл сказанного.
Для начала Её Высочество, причём ты ухитрился сделать её врагом дважды, пять лет назад и нынче. Это уже взрослая фурия, и опаснее её сейчас сложно что-либо даже придумать. Она не одна, у неё целая куча прихлебателей и поклонников, которые каждый в отдельности чего-то да стоят во всяком случае, отравить тебя или зарезать неугодного для них не вопрос.
Она ведь женщина, недоверчиво улыбнулся юноша. Вы всерьёз полагаете, что она способна на такие злодейства? Она же будущая мать, всё же