В раннее утро первого дня Пасхи, подходя к тюрьме, она увидела большую, громко суетящуюся толпу. В те времена в церковные праздники люди приходили с подношениями к тюрьмам, приютам, больницам. Девочка подумала, что и эта толпа собралась с божьей милостыней для арестантов. Но, увидев людей в жандармской форме вокруг тюремных заборов, поняла, что случилось что-то серьёзное. Как оказалось, в то раннее утро из камеры смертников исчез террорист-революционер.
Лишь через много лет, когда участник Первой мировой войны 1914 года, а затем красноармеец Леонтий, прижатый со своим отрядом к Азовскому лиману, был смертельно ранен и утонул, только тогда бабушка рассказала, что в то давнее пасхальное утро, когда мама понесла передачу дяде в тюрьму, именно Леонтий спас приговорённого к смерти революционера. Дело в том, что по существующим тогда правилам краткосрочные арестанты использовались внутри тюрьмы как рабочие: мели и поливали двор, убирали в коридорах, в холодное время растапливали печи, потом очищали их от золы. Собранную из всех печей золу ссыпали в огромные деревянные корыта-носилки.
Подобрав ключи от камеры смертника, Леонтий с несколькими краткосрочниками отомкнули двери одиночки, быстро уложили смертника в корыто, прикрыли золой и, заперев камеру, вынесли во двор. Здесь, как обычно, в сопровождении вооружённого охранника вышли за ворота к оврагу, куда сбрасывали мусор и золу Опрокинув носилки у самого края, они спокойно вернулись в обитель лишённых свободы. Когда поднялась тревога, беглец был уже далеко. Оказывается, его побег был продуман до мелочей. Где-то у перелеска, рядом с оврагом, осуждённого ждали товарищи с одеждой и осёдланными конями.
Перед началом Первой мировой войны мамины родители переехали из Ейска в станицу Челбасскую. К тому времени братья мамы Василий, Иван и Леонтий окончили ремесленное училище и открыли мастерскую краснодеревщиков. Выстроив своими силами добротный дом, обставили его мебелью, изготовленной из редких сортов дерева и отделанной тонко выточенными на специальных станках деревянными украшениями. Гаври стали уважаемыми людьми в станице. Сыновья-умельцы не только изготовляли отличную мебель на заказ, но и мастерили гармошки, на которых сами недурно играли.
Бабушку Елену Васильевну, женщину гордую, с независимым характером, не жаловал в станице только один поп. Надо сказать, что и она не кланялась ему в ноги. Более того, мама рассказывала, как однажды Елена Васильевна встретила на улице бедную казачку, которая шла со стороны церкви и горько рыдала, неся что-то на руках.
Ксюша, ты что это? заволновалась Елена Васильевна.
Запинаясь, сквозь слёзы и рыдания женщина сказала, глядя на ношу:
Дитятко родное после хвори отошло, а батюшка отказался отпеть. И всё из-за того, что заплатить ему нечем, муженька недавно схоронила.
Дай сюда! воскликнула Елена Васильевна и, схватив ребёнка, быстро зашагала в сторону церкви. Подойдя к двери, обитой медью, толкнув ногой, отворила её и, глянув на попа, стоявшего у иконостаса, гневно запричитала:
Мироед бесстыжий! Да как же ты посмел? Как можно при кресте отказать в таком горе? Попробуй не отпеть! Положив мёртвого младенца на алтарь, быстро вышла из церкви.
Посланный вдогонку дьячок умолял Елену Васильевну вернуться, но она не послушалась. Отпетого ребёнка забрала бедная мать и схоронила.
Мамин родственник, один из потомков рода Пущиных, старый Иван Иванович, где-то до 1960 года проживал на Кубани в станице Уманской. Там же доживала свой век мамина сестра тётя Лиза. Иван Иванович после войны хотел жениться на ней, но тётя Лиза отказала, потому что Иван Иванович пил.
Этот прямой потомок рода Пущиных написал мне о своих и наших родственниках.
Один из Пущиных Павел жил после войны под Москвой, у пасынка Николая Ивановича Пущина, то ли отставного полковника, то ли генерала.
Еде-то в России обосновался Егор Иванович Пущин, и был большим человеком, но подробностей о нём Иван Иванович не знал. В Англию в период революции уехала одна из девиц Пущиных. В 1917 году дядя Ваня был в Моздоке у другого представителя рода Пущиных, который служил в Добровольческой армии Деникина и там осел, сменив фамилию.
В 1937 году Иван Иванович, будучи репрессированным, встретил на лесоповале ещё двух потомков Пущиных Дмитрия Павловича и Виктора Исаевича. Все они родились в Ейске, и по ним прошёлся каток сталинских репрессий.