Мать её, Степанида Пантелеевна, как всякая мать, не замечала недостатки детища, лишь только сокрушённо качала головой и, тяжко вздыхая, говорила кумушкам:
Не ко времени породила я на свет свою Аринушку. В добрые старые времена, когда женщин выбирали не сынки, а умные родители, моя Аринушка не имела бы отбоя от сватов. Тогда настоящие хозяева-хлеборобы знали цену такой девки. А теперь чёрт-те что делается у тех колхозах. Усе люди хозяева, а толку чёрт ма, некуда приложить силу такой дивчины. Усё делают машинами. Запустят тот трактор на поля и гойдают, пользы людям никакой, а земле сильные руки нужны
Та она ж у тебя не дюже охочая робыть, подмечали приятельницы, и тогда Степанида Пантелеевна без возражений умолкала.
Удручённая своим горем, чужой бедой, усталая и голодная, вошла Анка в свою опустевшую хату и, скинув пальто, бросилась на кровать. Уткнувшись лицом в подушку, она дала волю слезам. То навзрыд плакала, да так, что сотрясались плечи от стеснения в груди, то, повернувшись на спину, глотая воздух широко открытым ртом, как задыхающаяся рыба, застывала, уставившись в темень потолка. Неудержимые тёплые слёзы продолжали струиться из глаз.
Вечерний мрак комнаты давил на неё невесомой гнетущей тяжестью. Анка почувствовала озноб, привстала, вытащила из-под себя одеяло, укрылась. Но легче от этого не стало. Лихорадочная дрожь, начиная с пальцев рук, подкрадывалась к спине и тысячами мурашек сбегала вниз до самых ступней. Отшвырнув одеяло, она вскочила с постели и долго шарила руками по припечку, ища спички.
Потом вспомнила, что положила их на шибер, потянулась к нему, не удержалась и чуть не упала. Соскользнувшей рукой столкнула черепичный горшок с закваской. Он упал и больно ушиб ногу. Анка присела, потёрла ушибленную стопу и снова зарыдала, опустив голову на согнутые колени. Когда опять стало трясти от холода, она поднялась, взяла спичечную коробку, разожгла печь, в которой были заготовлены использованные клочки бумаги, мелкие щепки для розжига и дровишки. Когда вспыхнувшее пламя осветило комнату, Анка завесила окна маскировочными занавесками из чёрной бязи, зажгла лампу и села на табурет спиной к открытой духовке. На душе полегчало. В её памяти стали возникать образы давно умерших отца, матери, боль утраты которых как никогда остро она ощутила теперь в полном одиночестве.
Потом она представила себе едущих в поезде Василия и Назара. Всё-таки им среди таких же, как они, гораздо легче в эти минуты, чем ей, подумала Анка. Куда их везут, что ждёт впереди там, где лютует смерть? От одной мысли, что поезд, в котором едет её Василий, могут разбомбить вражеские самолёты или, брошенный на передовую, он погибнет в схватке, ей опять стало не по себе. Она поднялась, выпила воды, походила по комнате, подбросила дров в печь и снова села возле духовки. Грустные думы увлекли её в ту сторону, к тому вагону, в котором ехал Василий. Что он теперь делает? Думает ли о ней или уснул на твёрдом тряском полу пульмана? Напишет ли с дороги? А ведь обещал писать каждый день. Теперь она будет, как и другие солдатки, ждать весточки, дарящие бабам минутную радость. Интересно, о чём он будет писать? Ну, конечно же, прежде всего о том, что любит, скучает, обучается воинскому делу, припишет приветы Чумаковым. Тут её мысли перенеслись на соседей.
Денис Иванович всё же добрый казак и душевный человек. А для Василия был не хуже отца родного. И Назар для Василия что брат кровный. Родились в один год, росли вместе, в школу пошли в один класс, окончили семилетку, опять же вдвоём стали работать в колхозе помощниками тракториста. А в последние полгода, когда трактористов мобилизовали на фронт, сами стали управлять машинами.
Тринадцати лет остался Василий без отца и матери, без братьев и сестёр, один-одинёшенек. Что бы он делал, если бы не Чумаковы?
Недаром же говорят, что лучше иметь хорошего соседа, чем плохих родственников вдалеке. Не на словах, а на деле заменили ему Чумаковы отца и мать. Это они Денис Иванович и Дарья Даниловна надумали женить Василия, а заодно и своего Назара. И хорошо сделали. Как ни говори, а к женатым отношение не такое, как к холостякам. Все Анка, Василий, Назар и Дуняша были одного года, только девчата моложе на несколько месяцев.
Родители Назара жили зажиточно. Денис Иванович мужик работящий и мастер на все руки. И дом выстроил сам, даже плотников со стороны не нанимал. Мебель и ту сделал собственными руками, да такую добротную и красивую, что лучшие столяры приходили полюбоваться. Хата Кочетов была обыкновенной саманной мазанкой под соломенной крышей, которая досталась Николаю Кочету от родителей. Сам Николай Кочет смолоду рос болезненным, зарабатывал мало, так что семья в три человека едва сводила концы с концами. За четыре с лишним года до начала войны муж, а затем и жена Кочета покинули этот свет, оставив подростка Василия на попечение добрых соседей.