Вы не философствуйте, отвечайте прямо на вопрос.
Лудил медные казаны туркам.
Только ли?
А что ещё мог делать безграмотный, плохо владевший тюркским языком горец?
Задаю вопросы я, а не вы, грубо оборвал меня Рюрик Иванович. Нам известно, что ваш отец был дагестанцем протурецкой ориентации.
Выдумка, отец был далёк от всякой политики.
Вы себя тоже считаете далёким от политики?
Как сказать, я партийный работник, значит, имею какое-то отношение к политике нашего государства.
Вот именно, какое-то.
Что вы хотите этим сказать, гражданин следователь?
А то, что вы, как партийный работник, политически неблагонадёжны, стали на путь измены и предательства.
Я на путь измены, предательства?
Да, да вы, Гирей Магомедов, заведующий отделом агитации и пропаганды обкома!
Я почувствовал тяжесть, какое-то стеснение в голове, в глазах потемнело от гнева, хотелось крикнуть: «Ты, белогвардейский прихвостень!». Но я до крови закусил губу. К счастью, в этот момент вошёл конвоир, вызванный следователем, и увёл меня.
Каждый допрос убивал во мне надежду на освобождение. Меня пытались уверить, что арест мой не случаен хотя бы потому, что органам давно известно обо мне даже то, что мной забыто.
И думалось мне, ну, допустим, если даже мой безграмотный отец кустарь-ремесленник, человек взрослый не разбираясь в политике, мог испытывать какие-то чувства к единоверным туркам, то что могло быть общего у меня, семилетнего мальчишки, с политикой Турции?
Что кроется под этим бессмысленным обвинением?
И всё же, подавляя гнетущие мысли, воспоминания унесли меня в далёкое детство когда отец, видимо, не желая отправляться один на заработки в далёкий, чужой край, решил взять меня с собой чтоб не слишком тягостно переносить одиночество и тоску по близким и любимым.
Помню, уговорив мать, он сказал мне со всей серьёзностью:
Ты же уже мужчина, должен знать пути, страны и народ, где будешь добывать средства для существования и благополучия тех, кто остался у непогасшего очага твоих предков.
В тот год Россия находилась в состоянии войны с Германией, видимо, поэтому некоторые безземельные горцы, занимающиеся отходничеством, решили ехать на заработки в Стамбул.
Помню, в моём детском воображении Стамбул представлялся огромным городом с плоскими крышами, очень похожими на крыши наших саклей. Но как только мы спустились с гор, первый же городок потряс меня стройным величием домов с крышами, похожими на большие железные шатры. А Стамбул своими величественными мечетями, с позолотой минаретов, устремлённых в самое небо, с прекрасными дворцами, омываемый бескрайним морем, на волнах которого качались «водяные дома», показался мне страной сказочным чудес.
Особенно поразил меня стамбульский крытый рынок «Бююк Чарша», с высокими сводчатыми потолками, с распахнутыми в четыре стороны воротами, куда свободно въезжали не только всадники в пёстрых одеждах, но и караваны огромных верблюдов, гружёных товарами. И чего только не было в его тесных рядах, начиная с ярких ковров, златотканой парчи, серебряных изделий и кончая горами заморских фруктов и сладостей. И возле всего этого богатства толпились чернокожие купцы в ярких одеждах они казались мне людьми с другой планеты.
Рядом с крытым рынком теснились богатые кофейни и чайханы с расписными потолками, резными украшениями стен и лёгкими колоннами внутри. Между ними были устроены топчаны, покрытые мягкими коврами, на которых восседали и возлежали гости, потягивая дым из длинных кальянов и прихлёбывая ароматные кофе и чай.
Со всей этой роскошью и богатством уживалась в мире и согласии беднота в закопчённых подвалах, в лачугах ремесленников шорники, медники, жестянщики, сапожники, портные, плотники
В одном из таких подвалов, разделённом на жилую часть и мастерскую, поселились мы с отцом.
Приездом в Стамбул отец был недоволен, заработка едва хватало на пропитание и уплату хозяину за жильё. Несмотря на то, что в старой столице Турции бурлила жизнь со всеми её радостями и печалями, какое-то тревожное напряжение чувствовалось всюду особенно там, где собирались толпы турок. По улицам маршировали турецкие воины в фесках, ими командовали люди в другой, отличающейся от турецкой, форме. Мальчишки назвали их «руми»; теперь-то я знаю: то были немцы, занимавшие командные посты во всех высших турецких ведомствах.