Что ещё ты можешь сказать? В сейф ты уже попросилась.
Лея не стала отвечать на его улыбку и была очень серьёзна.
Катя, не нужно сердиться, волноваться и переживать, тебе это сейчас совсем нельзя. Ты опять ему всё отдала до дна, пустой сосуд. А ещё нам пыталась отдать, мне и Наташе, ты о нас подумала?
Я только кивнула головой.
Глеб нас не тронет, он понимает, что мы сейчас тебе нужны, мы должны тебя спасти.
А потом? Что потом? Мою попытку встать Лея остановила громким криком:
Катя, перестань, не смей! Твой организм этого не выдержит, ты понимаешь! Андрей, позови Самуила, надо укол сделать, пусть лучше спит пока.
Но Андрей даже не успел встать, как в комнату вошёл Глеб с Самуилом на руках.
Катенька, что это, почему, что делать с тобой, так нельзя, вечно ты за других, ну почему, зачем? Всё будет хорошо, укол сделаю, и ты поспишь.
На Глеба я не смотрела, плотно закрыла глаза и ругала себя последними словами, опять истерику закатила, Самуил прав уколы и спать, чем дольше, тем лучше. Глаза я так и не открывала, почувствовала укол и просто ждала, когда усну.
Просыпалась я тяжело: голова как чугун, мысли тоже примерно такие же, руки и ноги ватные. Надо открыть глаза, тогда будет легче, почему, непонятно, но я так решила. У кровати сидела Лея с той же ласковой улыбкой, у окна опустив голову, стоял Глеб.
Привет.
Я сказала это, только чтобы показать, что проснулась. Глеб головы не поднял, а Лея ответила:
Привет, ты долго спала, молодец. Теперь просто полежи, я скоро приду.
И она ушла, оставив нас вдвоём с Глебом. Он сразу поднял голову, и я быстро закрыла глаза.
Теперь ты можешь перебить всю посуду в доме и сердиться на меня хоть всё время, даже побить.
От удивления я открыла глаза и увидела перед собой два совершенно синих глаза.
Али перекрыл твою способность всем всё отдавать, мне тоже.
2
Глеб был спокоен, но не улыбался. Он наклонился надо мной, руки в карманах, а губы плотно сжаты.
А посуды хватит?
Хватит, я ещё из других дворцов привезу.
Резко выпрямился и отошёл к окну.
Неси.
Он повернулся ко мне и переспросил:
Что?
Неси посуду.
Хитро взглянув на него, я улыбнулась: один раз комнату я уже разгромила, теперь наступила очередь посуды скоро действительно переплюну Глеба в объёме разрушений. Глеб удивлённо смотрел на меня, он не ожидал от меня такой решимости настолько быстро, наверное, надеялся, что хоть до столовой дойду. Я медленно встала, ноги были совершенно недвижимые, я даже покряхтела, с трудом разогнула спину, сладко потянулась и ушла в ванную.
В воде я лежала долго, из комнаты не доносилось ни звука, может за шумом воды и не услышала, как Глеб ушёл за посудой. Выйду а там горы посуды. Но в комнате был только Глеб, посуду не принёс, просто так же стоял у окна. Я была обернута полотенцем и не сразу поняла, что мне надо одеться, а он так и стоит, смотрит на меня своими синими озерами и улыбается.
Где посуда?
Ты здесь собираешься её бить?
Да.
По какому поводу?
Сейчас придумаю, без посуды сложно повод придумать.
Как придумаешь, сразу принесу. Хотя, вот ваза стоит.
Он показал на изящную вазу цветного венецианского стекла, в ней стоял букет цветов. Неужели эти цветы растут в нашем саду? Они были такие разноцветные эти небольшие бутоны, ещё не совсем раскрывшиеся, едва выпустившие стрелки лепестков: белые, красные, фиолетовые, синие, жёлтые. А аромат! Надо спросить у Самуила, как они называются, это просто невозможно, что может создать природа. Я наклонилась над цветами и всем лицом вдохнула аромат.
Жалко, цветы погибнут, пусть остаётся. Да и повод я не придумала.
Глеб взял букет в руки и цветы стали раскрываться на глазах, я широко открыла глаза от удивления через минуту все бутоны раскрылись и в его руках уже был удивительный многоцветный букет с совершенно раскрывшимися цветами. Он его протянул мне и сказал, улыбаясь:
Бей вазу, цветы я спасу.
Я взяла букет и полной грудью вдохнула усилившийся от скоростного развития цветов аромат.
Глеб, как это у вас получается, какая красота, а пахнет
Вазу бить не стала, в ней букет смотрелся удивительно, и я долго с удовольствием раскладывала цветы. Пусть стоят и меня радуют в неразбитой вазе. Рассмеявшись, повернулась Глебу и призналась: