Когда ты в школу пришла, мы все очень удивились, людей к нам никогда не пускали. А ты пришла, такая спокойная, нас не боялась, относилась к нам как к человеческим детям. Только ты вину чувствовала, боль какую-то, и меня вдруг выбрала.
Она опять поцеловала мне руку, и я поняла ей ласки не хватает, обычной ласки, ребёнка никто никогда не гладил по голове, не целовал от радости, что он есть этот ребёнок. Поэтому она говорила, что погибла бы в этой школе, из неё делали бойца клана, в ней никогда не видели обычного ребенка, только силу и процент вируса. А то, что в клан её привела я, жена командора, дало возможность получить немного свободы и отдельное отношение, вот ребёнок и ожил хоть немного. Да и Элеонора обратила на неё внимание, я вспомнила наш разговор в примерочной. Поэтому ей было хорошо в моей комнате это дом, не клан.
Лея перебирала мои пальцы и улыбалась, я погладила её по голове, и она замерла, окаменела вся.
Хочешь, я тебе волосы заплету?
Она побледнела и только кивнула. Какие удивительные волосы, мягкие, густые, блестящие и коса получилась богатая, я ещё вспомнила пшеничное плетение и гордо продемонстрировала своё творение Самуилу. Он даже покачал головой от восхищения:
Мастерица, Катенька, как ты всё умеешь. А ты, Лея, просто красавица!
С убранными в косу волосами глаза Леи стали ещё больше и выразительнее, и так большие, они стали совсем в пол-лица и сияли как драгоценные камни.
Тебе нужна красивая лента в косу, а то расплетётся.
Недолго думая, я стала отрывать кружевную отделку с подола платья.
Катенька, что ты делаешь?
Ребёнку нужен бант, из кружева мы его и сделаем.
Бант получился очень красивым, даже по цвету подходил к волосам Леи. Я обняла её и прижала к себе, девочку-подростка, которая легко подняла меня с пола и обладает огромной силой. Девушку, которая поразила Андрея прямо в сердце, и он теперь не только нас с Самуилом защищает, а её тоже.
О чём вы с Андреем разговаривали?
Ну, и куда я лезу? Зачем ввела ребёнка в краску, куда её спокойствие делось.
Андрей у нас умница, хороший мальчик, добрый, а какой музыкант, Катенька, ты расскажи, как вы песни пели, романсы.
Лея смогла поднять голову:
Он поёт?
Лея, он играет великолепно, а голос какой, всё закончится, и он тебе споёт. Мы заставим, меня же он заставил петь, с полным отсутствием слуха и голоса.
Катенька, ты зря, всё было очень красиво.
Может и красиво, но звучало ужасно, как у русалок.
Разве русалки некрасиво пели, откуда ты это знаешь, Катенька?
Глеб рассказал, он с ними был знаком.
Самуил сделал такое лицо, что мы с Леей рассмеялись. Вот я и услышала её смех, оказывается, она умеет смеяться, не тихо улыбаться, а весело смеяться, откинув голову, звонко, до слёз. Бедный ребёнок, как это страшно, не смеяться в её возрасте. От нервного напряжения я боялась впасть в истерику от смеха, но голосок Леи вывел меня из этого состояния. Как был прав Глеб, поместив нас в сейф вместе с ней. Мне очень хотелось спросить, о чём они говорили с Глебом, пока я спала, но отказалась от этой мысли, мало ли что он мог ей сказать в раздражении. Но она как почувствовала, посмотрела на меня и сказала:
Глеб очень любит тебя, он так переживал, всё спрашивал, как ты себя чувствуешь, хватит ли у меня энергии спасти тебя.
Самуил даже побледнел от такой вольности Леи, но ничего не сказал, просто отвернулся, дескать, не видел ничего и не слышал. А я замерла от этих слов, застыла вся, кровь отхлынула от лица, а сердце забилось сильно-сильно. Лея сначала заволновалась, даже взяла за руку, но потом поняла моё состояние, улыбнулась и просто пожала мне руку. Она оказалась очень мудрой, эта девочка. Наконец я справилась с собой и спросила:
О чём вы ещё говорили? Кроме меня
Мы говорили только о тебе.
Она оглянулась на Самуила и прошептала:
Он спрашивал меня, могу ли я продлить тебе жизнь своей энергией, но я не знаю ничего такого о себе. Я сказала ему, что жизнь тебе может продлить только он.
Она улыбалась весело и таинственно, как будто это был секрет, о котором кроме нас с ней говорить больше никому нельзя. Я опять замерла, он хочет продлить мне жизнь, чтобы я жила дольше, чем мне дано моей человеческой природой. Эта мысль поразила меня, он думает о будущем, нашем будущем, а я продолжаю сомневаться в нашем настоящем. Лихорадочно вздохнув, я опять поблагодарила про себя Глеба за то, что он отправил Лею с нами, иначе я никогда бы не узнала о его стремлении к нашему будущему. Погладив по голове, я поцеловала её в макушку. Лея опять замерла как статуя, а потом осторожно тронула меня за руку и прошептала, заглядывая мне в глаза и покраснев как маков цвет: