Если честно, я был разочарован. За бетонными стенами был обычный цветистый парк со старыми скамейками и людьми, одетыми в серые пижамы. Недалеко от них расхаживал грозный тучный мужчина в белом халате, изредка выкрикивая неразборчивые фразы. Возле самого здания были оборудованы клумбы с идеально рассаженными растениями. В воздухе стоял приятный лёгкий аромат скошенной травы, перемешиваясь с солнечными лучами, будто молоко с мёдом. Рядом с нами шагал садовник, треща своей газонокосилкой. Он был сильно увлечён своей работой и совсем не обращал на нас внимание. «Что тут такого загадочного?» спросил я у себя, а потом подумал: «Наверное, всё происходит внутри здания. Не могут же сказочные герои гулять по улицам, так их может кто-нибудь увидеть!». Но вдруг в моём сознании что-то явно переменилось. Это место напоминало какую-то аномальную зону, небольшой солнечный островок, который находился в открытом опасном пространстве. Ведь за стенами этого прекраснейшего места виднелся чёрный дремучий, может быть даже заколдованный лес. Он обнимал своими острыми чёрными когтями бетонные холодные стены, склонившись на колючую проволоку, будто породнившись с ней.
Мы зашли с мамой внутрь. Помещение напоминало нашу детскую поликлинику с зелёными стенами, белым потолком и редко мигающими лампами. В ноздри ударил яркий запах лекарств и металлических приспособлений. Почти возле каждой палаты стояли каталки и инвалидные кресла. Если бы я не знал, где нахожусь, то подумал бы, что мы в доме престарелых. Мама спешила и не выпускала моё плечо из своей руки. В таком быстром темпе мы сначала зашли в кабинет главного врача, а потом направились в палату к тёте Лене. Я шёл впереди них и прислушивался к разговору.
Сегодня ночью ей опять стало хуже, поэтому это вынужденные меры! говорил врач.
Иван Петрович, вы держите её связанной уже целый год. Вы уверены, что она так выздоровеет? Я против этого, слышите? возмущалась мама.
Мы остановились возле палаты. Я пристально уставился на деревянную дверь, которая, видимо, была перекрашена несколько раз. Краска в нескольких местах облупилась, и из-под неё просачивался старый след чей-то руки. Номер палаты написали синей ручкой на аккуратном желтоватом листе бумаги, и приклеили скотчем на самый верх двери. На нём значилась цифра десять, и я подумал, что это тоже особенный знак. Пока мама и Иван Петрович громко спорили в коридоре, я приоткрыл шаткую дверь и вошёл. В палате стояла большая белая кровать, свет ламп также как и в коридоре мигал в хаотичном порядке, скапливаясь своим приглушённым оттенком над постелью маминой сестры. Руки и ноги тёти Лены были привязаны коричневыми ремнями. Если честно, мне стало жутковато, и я решил быстрее покинуть это место, но вдруг мамина сестра заговорила вполне обычным голосом: «Мишка, ты? Какой большой стал, сто лет тебя не видела!». Я подошёл поближе, чтобы она лучше увидела, как я вырос. Она продолжила: «Жаль, что не могу тебя обнять, очень жаль. Видишь, снова связали меня. Миш, я ведь не сумасшедшая».
Ну. Да протянул я.
Не веришь мне? с досадой проговорила тетя Лена.
Не знаю.
Мишка, подойди поближе, что расскажу! неожиданно прошептала она.
Я засеменил в сторону белой кровати, поспешно оглядываясь по сторонам. Солнечного света здесь совсем не было, окно заложили кирпичами и покрасили его в цвет яркой осенней выцветшей травы. На стене остались висеть серые пыльные шторы, которые украшали эту палату, видимо, уже много лет. «Как тут не сойти с ума?» подумал я.
Миш, помоги мне! Никто не верит, что я не сумасшедшая. Не могу я больше здесь находиться. Меня ждут дома. Ты понимаешь? заговорила тётя Лена.
Ну да, понятно. Ждут.
Недалеко от лечебницы есть лес, видел его?
Ну, знаю.
Там есть большой старый дуб, без листвы. Он один там такой, ты его сразу увидишь. В дупле этого дуба лежит книга. Миша, миленький, достань её и принеси мне. Только тогда мне поверят, понимаешь? Ты сможешь?
Ну, наверное, засомневался я, только как мама отпустит меня одного в лес?
Миша, достань эту книгу! Ты моя последняя надежда! взмолилась тётя Лена.
Неожиданно в дверь ворвалась медсестра и завопила, как ненормальная: «Почему ребёнок здесь один без матери? Вот кого надо в психушку упрятать, так это родителей. С ума все посходили!». В ответ на вопли медсестры, тётя Лена стала кричать и биться о края кровати так, что казалось стены, заходили ходуном: «Я не сумасшедшая, я не сумасшедшая!». В палате поднялся невообразимый шум. Мне стало очень страшно, и, выбежав из палаты, я уткнулся в мамин живот.