Я колеблюсь, рассказывать или нет.
Ну, же Герхард, он разводит руками, если хочешь что-то еще от меня, спрашивай конкретнее. Ты заплатил, я рассказываю, хе-хе. А пока я тебе скажу, что хотя Ауструми и работают на строго ограниченных рынках, но иногда они выполняют поручения очень крупных клиентов или своих акционеров, помогая им приобретать те или иные активы. В том числе, и в странах, где Ауструми не присутствует. Так что если они что-то покупали в Венгрии, да еще и наняли других лиц вести переговоры, то они выполняли просьбу кого-то из клиентов, скорее всего. Кого-то очень крупного. Если хочешь разобраться в этой истории ищи их клиентов. Так что за банк?
Эгрес Банк, я решаюсь рассказать.
Эгрес?.. он задумывается больше, чем на минуту, потом делает долгий глоток пива. Маленький банк для десятка мелких клиентов. Ничего особенного С криминалом, вроде, не связан. Там была какая-то история в начале двухтысячных, они, вроде, начали развиваться, деньги у них появились, но как-то всё утихло быстро. Впрочем
Что? я нетерпеливым жестом прерываю его молчание.
Кажется, было у них что-то странное тогда, лет пятнадцать назад. Какой-то резкий всплеск по оборотам, совсем не отразившийся на выручке. Это даже привлекло внимание венгерских налоговиков, кажется. Но, хе-хе, безрезультатно. Подробностей не помню, поищу.
Поищи.
Я бы на твоем месте, он снова делает глоток, поехал бы в Будапешт и разобрался бы в происходящем на месте. Не знаю, каким боком ты впутался в эту историю, но подозреваю, что ты представляешь или интересы Ауструми, или той самой третьей стороны, чей представитель там погиб.
Он выжидающе смотрит на меня. Я молчу, мое лицо не выражает никаких эмоций.
Думаю, скорее, последнее, хе-хе, он усмехается и делает еще глоток. Но в любом случае, будет больше проку, если разберешься на месте. Ты сам, или кого-то пошлешь. Я подумаю, повспоминаю, поспрашиваю. Если что найду, скину тебе информацию. Имэйл тот же?
Тот же.
Ну, что, поедешь?
Я подумаю, пожимаю плечами.
Ну, подумай, хе-хе, подумай он встает как раз, когда девушка приносит мою щуку. Приятного аппетита, Герхард. И удачи в Будапеште.
Он уходит, не оборачиваясь, оставив пустую кружку на столе.
А я наслаждаюсь ужином в обществе прекрасной щуки, не менее прекрасного пива и совсем уж прекрасного одиночества.
Из Нюрнберга в Будапешт есть прямой рейс. Правда летает этим маршрутом только Ryanair и только раз в день. Я залезаю в смартфон и сверяюсь с расписанием следующий рейс завтра утром. Значит, ночуем в Нюрнберге. Ехать восемь часов на машине на ночь глядя всё равно не хочется. А так, хоть погуляю немного вечером по любимому городу.
Выйдя из ресторана, я спускаюсь по Альбрехт-Дюрер-Штрассе до Вайнмаркта. Свернув на Карлштрассе, прохожу мимо великолепного музея игрушек, который в это время, конечно, уже закрыт, а жаль. Дойдя до здания суда, сворачиваю и выхожу на Максплатц.
На саму площадь, впрочем, не иду, а сворачиваю налево, и мимо высокого бело-красного фахверкового дома Вайнштаделя, то есть винного склада, направляюсь к буро-черной высокой прямоугольной Водяной башне.
Водяная башня, которая сейчас используется как общежитие (интересно, наверное, в ней жить), была построена в 1325 году на берегу реки как часть городских защитных сооружений. Однако уже к 1400 году она потеряла свое значение и с тех пор использовалась как тюрьма, соединенная крытым деревянной крышей мостом с маленькой Башней палача (Henkerturm), находящейся на Блошином острове. Как и следует из названия, в последней башне, также построенной в 1325 году, была квартира городского палача, а мост, по которому палач направлялся из дома на работу в тюрьму, получил название Моста палача (Henkersteg). Так же называется и мост, соединяющий Башню палача с южным берегом реки. Мне нравится этот маленький мостик под крышей, поддерживаемой массивными квадратными деревянными балками, почерневшими то ли от времени, то ли от пропитки. Говорят, что в старые времена никто не решался ходить по тому мосту, где ходил палач, а сама работа палача была хоть и прибыльной, но презренной. Не знаю, правда ли это, но с тех пор, несмотря на всех туристов, посещающих этот мост, есть в нем какая-то иллюзия уединения. Именно за ней я туда я и направляюсь.
Она стоит примерно посередине моста, облокотившись на растрескавшиеся доски ограждения, и смотрит вниз на мутно-зеленые воды Пегница, вяло текущие так близко внизу. Есть в ней что-то неуловимое и глубокое какое-то ощущение одиночества, но одиночества не отчаянного и печального, а, напротив, одиночества гордого и самодостаточного. Одиночества, которое не тяготит, а к которому стремишься, чтобы отгородиться на время от бурных потоков событий и сменяющих друг друга мгновений. Так одинок ветер, так одинока луна, так одинока первая звезда на вечернем небосводе. И так одинок я.