Главное в манерах офицера изящество. Все движения слегка замедленны и небрежны. Когда же требуется подать руку даме или пододвинуть ей стул напротив, следует это сделать быстро и ловко.
В одежде перво-наперво чистота и подчеркнутое франтовство. Как всегда, важны все регалии полка, а также слегка расстегнутый ворот на шее свидетельство и некоторой небрежной демократичности, и в то же время вполне либеральной подтянутости.
Походка О, это особая статья! Ходить офицеру-гвардейцу подобало так, чтобы его можно было узнать и в штатском платье. Науке сей учились не один год. Нужно было уметь чуть-чуть, едва заметно приподниматься на цыпочки при каждом шаге. Такая походка называлась «петушиный шаг». «Петушком» входили на строевой плац и в лучшие салоны столицы. «Петушком» с годами «входили» в новые должности, в новые чины, получали повышение в звании и по службе.
Нужно было также уметь хорошо танцевать самые модные танцы, один из которых вальс требовал тренированности и навыка. Следовало уметь вовремя и точно отпустить в разговоре две-три фразы по-французски, что сразу же выдавало светского человека. Считалось незаурядным на застолье съесть и выпить много, при этом не опьянеть и держать себя в руках и в рамках приличия, а также время от времени произносить не банальные здравицы и тосты. И наконец, необходимо было обладать навыками хорошего визитера, славой амурного храбреца и покорителя дамских сердец, играть в карты, причем не стесняться проигрывать приличные суммы, в общем, быть настоящим теперь уже не корнетом, а гусаром.
Мусоргский во всем этом преуспел. Вышеперечисленными премудростями обладал вполне, и «честь гвардейского мундира» не была им запятнана ни в коей мере.
Но Модест Мусоргский в свои семнадцать лет обладал еще одним умением, еще одним навыком, выгодно отличавшим его от старших товарищей и сверстников: он играл на фортепиано. И не просто играл, а хорошо играл, и к тому же импровизировал.
Балы, танцы, вечеринки, пирушки не обходились без него. В компании он был незаменим. Во всяком дому принят одним из первых.
Вскоре в полку даже стал образовываться небольшой кружок любителей музыки. Не один Модест имел музыкальное образование, хотя «школа» Герке принесла ему определенный авторитет. Среди офицеров были прекрасные вокалисты. Один из них Орлов имел особенное пристрастие к маршам и прослыл поэтому «маршевым музыкантом».
Зачастую они не участвовали в пирушках и собирались вместе, чтобы помузицировать.
Иногда разгорались споры. Спорили Бог весть о чем. Многие из юношей еще были мало знакомы с историей музыки. Но каждый считал себя знатоком.
Пианист Николай Оболенский любил инструментальную музыку.
Наши российские композиторы, вдруг начинал он, еще пока не создали ничего достойного ни в симфонии, ни в камерной музыке. Разве что с Глинки можно считать рождение нашего инструментального творчества.
Вот уж тут ты не прав, отвечал ему знаток романсов Григорий Демидов. Ты и вовсе забыл, что были у нас такие композиторы, как Бортнянский, Козловский, Пашкевич, Фомин. Они жили давно, еще в екатерининскую эпоху. Но уже тогда сочиняли много интересного, из чего большинство нынче забыто.
А я вот думаю, вступал в разговор Модест, Моцарт, и в первую очередь его «Дон Жуан», образец для нас и нашей музыки. Есть много приличного и у итальянцев.
Отчего так категорично? вопрошал Оболенский. Разве «Руслан» да «Жизнь за царя» Глинки не есть наш образец? А «Русалка» Даргомыжского?
Признаюсь, к стыду своему, я толком не имею представления об этой музыке.
Вот тебе на! вскричал Демидов. А я думал, брат, что ты, можно сказать, наш лучший полковой музыкант, да еще и ученик Герке, дашь нам фору в знании русской музыки.
Модест сокрушенно покачал головой:
Есть у меня такой пробел. Надо бы не столько много времени отдавать похождениям и пирушкам, а всерьез изучить и наш отечественный музыкальный театр, и музыку симфоническую.
Стану первым сотрудником и сотоварищем тому, кто пожелает начать знакомство с русской музыкой воскликнул друг Модеста Ванлярский.
Я готов, поддержал его Мусоргский.
Мы с вами, ответили товарищи.
Решено было посещать музыкальные салоны и вечера. Для начала побывать у самого Даргомыжского, с которым Ванлярский был знаком и в дом которого был вхож.