Андрей Козырев - Не только о пиджаке. Стихотворения стр 9.

* * *

Благодарна толпа за подаренный грош,
А отдашь ей всю жизнь  не заметит: «И что ж?»
Словно деньги, себя сосчитал я прилежно,
Так потрать меня, Господи, так, как сочтёшь!

* * *

Все цветы в этом мире цветут  для меня.
Солнце утром встаёт над землей  для меня.
Для меня без меня все вокруг происходит,
Значит  нет человека беднее меня

* * *

Или чашу вина, иль меча остриё 
Всем, кто ищет, судьба преподносит своё.
Тот, кто быстро идёт, за судьбой не поспеет,
Тот, кто тихо шагает, обгонит её.

* * *

Распрощался с любовью? Надейся и жди.
Закатилось светило? Надейся и жди.
Что ушло без тебя, без тебя и вернётся.
Жизнь кончается, ты же  надейся и жди.

* * *

Душу жжёт всемогущий коварный огонь.
Да, мне больно. Но пламя живое не тронь!
Чем сильней я сгораю, тем ближним теплее.
Тёплый пепел мой Богу согреет ладонь.

У каждого свой Бог.
У каждого свой Суд.
Но люди из всех эпох
Судьбы на Суд несут.

У каждого свой ад.
У каждого свой рай.
Повесься иль будь распят 
Изволь, поэт, выбирай!

Осина, цикута, крест,
Отрава, петля, костёр
Одна нам благая весть:
Не нам завершать сей спор 

Спор памяти и судьбы,
Спор ада и горних сфер
Рабы мы иль не рабы?
Чья лучше  из сотни вер?

Уверуй, трудись, молись,
Воскресни, опять умри
Но тянет благая высь,
Но манит огонь зари!

Мы ищем в беде побед,
Плывём по теченью спин
У каждого  личный свет.
А мрак, он на всех  один.

Не дорожи, поэт, любовию народной,
Ведь ни одна звезда не говорит
Моим стихам, родившимся так рано,
Что голос вопиющего в пустыне
И гений, парадоксов друг извечный,
Считали пульс толпы и верили толпе.
Умолкла муза мести и печали,
Но выхожу один я на дорогу
Поэзии таинственных скорбей
Когда бы грек увидел наши игры!
Всё перепуталось, и некому сказать:
«Как хороши, как свежи были розы»

Январский день настал. Кругом бело.
Бело в окне морозное стекло.
За ним белеет тучный небосвод.
За ним белеет тощий новый год.
Белы деревья, тропы и кусты.
Белы дома, дороги и мосты.
Белы пути во тьму из пустоты.
Белы Иуды, Савлы и Христы.
Белы стихи, что я сейчас пишу.
Белёс и воздух, коим я дышу.
Белеет свет, белеет даже мрак.
Белеют тишина и лай собак.
Прохожие белеют за окном.
Белеют вера, родина и дом.
Белеет смерть. Белеет белизна.
Бела зима. Белым-бела весна.
Бел новый год, и век, и тыща лет.
На белизне не виден белый след.
Внутри меня, в груди  белым-бело.
Мне в белизне бездомно и тепло.

Белеет Бог. Белеют рай и ад.
Белеет луч, не знающий преград.
И призрак, проходящий по домам,
Не доверяет нашим белым снам.
Он ищет в нас хоть каплю черноты,
Чтоб подчеркнуть неявные черты
Отличия любого от любых,
Что делают из нас людей живых.
Он бродит по белёсой пустоте,
Он ищет яви в призрачной мечте.
Он заблудился в нас. Он не найдёт
От нас ведущий к Богу чёрный ход.

Завален чёрный ход. И бел сугроб.
Бела улыбка губ, бел нос и лоб.
Глядят на небо белые глаза.
Глядит из глаза белая слеза.
Всё замело. Всё скрылось. Всё ушло.
Во мне и за окном  белым-бело.
И белизна, скользя по белизне,
Тихонько шепчет мне о той весне,

Когда проснётся спящий в людях Бог
И в пустоте напишет первый слог.

Тёмно в комнатах и душно,

Выйди ночью  ночью звездной,

Полюбуйся равнодушно,

Как сердца горят над бездной.

Блок

Плывёт над миром невесомый снег.
Плывут снежинки, глупые, как чудо.
Как в сказочном неповторимом сне,
Мерцанье Рождества плывёт повсюду.
Плывёт, клубится свет от фонарей.
Плывут туманы; всё вокруг поплыло.
Над нищетою тощих пустырей
Рождественский трезвон плывёт уныло.
Плывут стихи, звучащие во мне.
Плывут напевы праздничной метели.
И я плыву на белой простыне,
В глубокой, словно обморок, постели.

Плывёт вся комната вокруг меня,
И шкаф, и стол, и стул,  весь мир знакомый.
И мне не надо зажигать огня,
Чтоб убедиться, как всё невесомо.
Плывёт мой дом средь белых облаков.
Плывут кусты за окнами, сугробы.
Плывёт фонарь, упрям и бестолков,
Свет изливая из своей утробы.
Всё сдвинулось: дома, сады, мосты.
Не тешься сказкой об ориентире:
Всё изменилось полностью, и ты
Себя бы не нашёл в смещённом мире.

Плывут друзья,  кто спит и кто не спит.
Плывут дела их, и слова, и мысли.
Плывут кровати по кругам орбит,
Что средь вселенской пустоты повисли.
Плывут цари, герои, дураки.
Плывут их сны, как ёлочные блёстки.
Плывут меж звёзд цветочные ларьки,
Пивные и газетные киоски.
Плывут такси, прицепы, поезда,
Их сны пусты, наивны и бездонны,
И глупо удивляется звезда
Плывущему навстречу ей вагону.
Плывут в пространстве брюки, пиджаки,
Что вырвались из тесных магазинов.
Плывут стихи и их черновики,
Плывут плакаты, слоганы, витрины.
Плывут отроги Гималайских гор.
Плывут во мраке первоэлементы.
Плывёт морской одышливый простор.
Плывут в первичной магме континенты.
Плывёт всё то, что здесь мы говорим
Так глупо, так торжественно и мило.
От берега плывёт к другому Крым.
Не движутся во тьме одни Курилы.

Плывут шакалы, тигры и слоны.
Плывут гиены, пальмы, крокодилы.
Плывут не виденные нами сны,
Взошедшие из черепной могилы.
Плывёт меж звёзд изысканный жираф.
Трамвай, плывя, звенит,  он заблудился.
Плывёт во тьме яснополянский граф,
Которому предвечный свет открылся.
Плывут планеты, звёзды и миры.
Плывёт сам Млечный путь за три квартала.
Плывут законы, правила игры,
В которой жизнь нас тщетно создавала.
Плывёт Господь и видит нас во сне 
Во сне мы спим и спящим видим Бога,
И Он плывёт на белой простыне,
Раскинутой, как млечная дорога.

Плывёт Господь. Плывут добро и зло.
Плывут слова, и мысли, и желанья.
Плывёт в нас потаённое тепло,
Плывут непережитые страданья.
Плывёт всё то, что было и что есть,
Что можно и нельзя поведать словом.
Мы суждены покинуть нашу весь
И плыть, и плыть за грань всего земного.

Да, невесомость наших слов и дел
На Рождество становится нам ясной.
Неведом нам наш собственный предел,
И это так нелепо и прекрасно.
Когда Господь приходит к нам с небес,
Земля и небо сходят с мест извечных,
И всё, что мы творим, теряет вес,
И всё бессмысленно и безупречно.
Нигде нельзя застыть хотя б на миг.
Пристанища нам нет и нет приюта.
Плыви, плыви, младенца первый крик,
Среди раскола, хаоса и смуты!
И тьма опять безвидна и пуста,
И дух над нею носится, как птица,
И человек один, как сирота,
Глядит в лицо ей и себя боится.
Уроки левитации сложны.
Вино и хлеб нам не даются в руки,
Плывут от нас, во мраке не видны,
По правилам космической науки.
И всё плывёт. Куда ж нам плыть, друзья?
Нам в нас самих открыла жизнь дорогу,
Но одному идти по ней нельзя.
Кремнистый путь блестит во тьме, скользя.
И спит земля.
И небо внемлет Богу.