Однажды Дантист пригласил Карпа в гости к своему дяде, одинокому старику, к Инвалиду.
Первая встреча Карпа с Инвалидом
Хрусталев Виктор Михайлович, очень худой, маленького роста человек, таких, как он, в инвалидном кресле могло поместиться двое. Выглядел он бледновато, но держался бодро. Тихий и приятный голос, несмотря на возраст, действовал усыпляюще. Глаза его загорались, только когда он говорил о деле. А в остальном никто и никогда бы не подумал, что у него может быть такое бурное прошлое.
Инвалид открыл им и позвал на кухню. Карпов был шокирован состоянием больного он не ожидал увидеть колясочника.
Они выпили пива, Дантист излишне суетился, ему не терпелось рассказать Карпову о гениальной задумке хилого Инвалида. Тот тянул время, рассказывал про свои и чужие похождения, проверяя, насколько надежен Карпов. По каким-то нюансам он распознал в нем отчаянного парня, который может пойти на все и, главное, будет полезен им в деле. Наконец он рассеял свои сомнения.
А теперь пойдем, я тебе кое-что покажу, сказал Инвалид и проехал в комнату. Он приоткрыл темные шторы и показал свой бинокль и шикарный фотоаппарат с классной оптикой, которые находились между двумя непрозрачными шторами одинакового цвета, а потом сказал:
Взгляни на противоположный угол перекрестка в этот бинокль.
Карпов глянул и в первый раз почувствовал, где у него располагается сердце. Это был банк, в котором работала его Татьяна. Он замер, не веря, что такое бывает, ведь его мысли сейчас были идентичны их с Татьяной разговорам, над которыми они смеялись, не думая о реальном воплощении.
Ну как, соображаешь, о чем я?
Он только открыл рот, как Инвалид показал ему знак молчать и сказал:
Да, только смог сказать Карпов.
А теперь вытащите батарейки из своих телефонов, так как я мало кому доверяю в этом мире, особенно технике, я даже свой фотик проверял, когда купил, на наличие всякого рода дополнительных устройств, есть у меня такие знакомые. С тех пор как появились эти всякие электронные штучки, столько наших ребят спалилось, лучших ребят, настоящих профи. Ко мне, Карп, будешь приходить только, когда Дантист скажет, без телефона и прочей дряни. Проверять буду лично. Подумай до завтра, а завтра, приходи без телефона часа в три, тогда и поговорим. Бывай! Дантист, закрой за ним дверь.
Карпов вышел от инвалида в странном состоянии, он и верил и не верил одновременно.
Дед, а ты думаешь, он завтра прикатит? спросил Дантист после того, как закрыл дверь за Карповым.
Думаю, да. Телка немолодая, но зацепила его серьезно, и сама, судя по всему, баба не промах. Она ради такого красавца на многое способна.
Да, забыл, старею: одень Карпа так же, как сам ходишь. Забыл ему сказать.
Эт зачем?
Догадайся с трех раз. Делай, что говорю, раз своего ума еще не нажил. Теперь вы оба мое алиби, но для всех у меня один племянник, значит, соседи должны видеть одного, а то могут забеспокоиться и настучать, куда не следует. Думать надо, Дантист, думать. Это очень полезно бывает.
Какой ты умный, Дед, не без восхищения сказал Дантист, почему-то ему больше нравилось называть инвалида Дедом, может, потому, что у него в детстве не было деда ни со стороны отца, ни со стороны матери.
Читать надо больше, голову развивать, а вы все мышцу качаете, впрочем, это тоже надо.
Пончик
Пончик выделялся из любой компании всем. Его внешность настолько не соответствовала его характеру и поведению, что его можно было бы назвать находкой для психиатра. Пончику было 32 года, он был женственно пухлым и очень обаятельным человеком. Если не знать некоторые детали его биографии, невозможно представить, что он мог такое совершить.
Пончик, в отличие от многих зеков, родился в благополучной семье, но его с детства влекла бандитская романтика, которую он познал сполна. Первый раз умудрился попасть в колонию еще в 17 лет, в колонии зарезал своего сокамерника за то, что тот попытался сделать из него девочку. Ему добавили срок.
Несмотря на свою внешнюю женственность, уже слегка помятую, убить человека для него большого труда не составляло. Пока он сидел в колонии, его родители умерли от горя. На их похороны он пытался бежать, за что ему еще добавили срок. Из своих тридцати двух лет четырнадцать он провел в местах не столь отдаленных. После освобождения ему некуда было идти, квартира его родителей как-то оказалась не его, поэтому он появился у Инвалида как на перевалочном пункте, адрес которого ему подкинули на зоне, на всякий такой случай.