Дверная ручка упорно щелкала в коридоре.
Я оперлась на руки и смогла подняться, хотя пол манил меня своей твердостью и своим неземным холодом. Дверца холодильника медленно качнулась, когда я коснулась ее, на мгновение замерев. Спустя еще секунду я открыла этот белый гроб полностью, своими глазами увидев мрачный налет плесени на немногочисленных остатках овощей, под которыми растекались мерзкие лужицы какой-то слизи.
Никаких яиц нет, конечно же. Ничего С другой стороны что я хотела там увидеть? Что я могла там увидеть? Что я надеялась найти? Овощи? Гниль. Кашу? Тухлятина. Что-нибудь молочное? Заглядывать опасно для жизни.
Каждый день заглядываю. И как в этом бреду, именуемом жизнью, не запомнить, что холодильник всегда пуст? Я себя удивляю
Слова с хрустом покидали разум, когда дверца оказалась захлопнута окончательно и прекратила покачиваться, а я миновала дверной проем с дергающейся ручкой и, вновь оказавшись в своей комнате, опустилась в кресло, замерев на нем обездвиженной куклой, склонив голову и пытаясь лишний раз не думать.
Тетрадь была на самом краю сидения. Она манила своими сшитыми красными и черными нитками страницами. Она была изорвана вдоль и поперек и испачкана всем, чем только можно было испачкать бумагу, хотя еще ни разу не покидала четыре стены моей квартиры.
Обложка зеленела надписью «Дневник», которую я еще давно вывела настоящими чернилами и перьевой ручкой.
Прижав этот ворох перешитых листьев к груди, я почувствовала себя совершенно спокойной, совершенно живой, но при этом страшно одинокой. Только мятая бумага сейчас хранила все мои тайны, все мои глупые секреты. Мертвая тетрадка в клетку знала больше, чем весь мир.
Она хранила в себе записи больной девушки, попавшей в непростую ситуацию, в застывшее между жизнью и смертью положение, в просто ужасный водоворот событий.
Я не подходила к окну уже несколько дней, хотя знала, что это можно делать. Меня было некому видеть. Впрочем, некому было и думать обо мне. И никто бы меня уже не смог заметить.
В ответ могу напомнить себе, что смотреть там тоже решительно не на кого. Ничего интересного в пустых улицах я не вижу, как не вижу ничего интересного и в тех, кто временами бродит по ним, но не это самое плохое
Ужаснее всего то, что я не знаю, почему я осталась такой, и какая у всех этих «людей» будет реакция на мою не самую здоровую персону.
Тридцать килограммов неожиданно для самой себя завела я свою обреченную шарманку, и вихрем фраз из меня вылилось отчаяние, превращаясь в непонятные слова и едкий кашель. Что же я делать буду Что же склонив голову, прижав к себе несчастный дневник, я чувствовала себя полным ничтожеством, но при этом ощущение защищенности не покидало меня.
Что мне с этим всем делать? новый вопрос покинул мое горло, и я захлебнулась хриплым кашлем, что раздирал мое горло ножом.
Пора решаться, конечно же. Жить или гнить здесь дальше, как та дрянь в холодильнике. И могу поспорить, что существовать все же лучший вариант.
Нож удачно лег прямо на дно рюкзака. Кухонный, острый, блестящий.
Он бесполезен! Им только вены резать Себе. От безысходности Как же я к этому в последнее время близка
Хватит!
На нож сверху упали и навалились банки с кукурузой, моими любимыми ананасами, зеленым горошком и белой фасолью. Еще выше легла одежда. Новым слоем пошел фотоальбом, потом тетрадь, разлучиться с которой я себе позволить просто не могла. Завершающим штрихом легла аптечка, а на мои плечи навалился совершенно новый груз в виде целого рюкзака, груженого всякой снедью и вещами.
«Новый виток событий шестого мая начнет свой ход. У меня нет имени. У меня нет совершенно ничего, кроме того, что я не могу открыть Глупая ситуация. Но у меня есть дневник, а знание это на самом деле великая сила Как и память, и что лучше настоящий вопрос
Я пишу это не потому, что мне действительно хочется чем-то занять себя. Мне просто нужно что-то делать, что-то предпринимать. Время идет, и этому помешать я не могу, хотя хотелось бы сделать так, чтобы все изменилось.
Время идет, а это значит, что зараза, проникшая в мое тело, уничтожает меня изнутри, делает меня монстром Или нет, я еще не уверена во всем этом, но одно я знаю совершенно точно пройдет максимум неделя и без этой тетради я уже не смогу назвать дату.