На математике и информатике она смотрела в окно, а потом получала «двойки», хотя дома бабушка, то ругаясь, то уговаривая, целыми часами заставляла её учить таблицу умножения, решать какие-то бессмысленные примеры и задачи, писать циферки и значки в тетрадных клетках.
Вера делала вид, что вникает во всё это, но на самом деле она думала о том, что ещё не выучено стихотворение, заданное на дом, что будет дальше с оленёнком из длинной повести-сказки, которую она только начала читать, и когда уже бабушка отвяжется со своими тоскливыми учебниками и тетрадками.
Ну как, ты поняла? спрашивала, наконец, бабушка.
Да, без интонации отвечала Вера.
Два! в рифму восклицала бабушка, слыша в голосе Веры толстую ноту безразличия. Ничего ты не поняла! Отвечай сколько будет три на девять?
Вот ты сама и отвечай, говорила Вера, рассматривая потолок.
«Сама»! Сама я уже давно отучилась и школу с отличием закончила, и институт, а ты эх ты, даже азы да это же азы выучить не можешь! вскипала бабушка, понимая, что её многочасовые старания пропали. Мне в твои годы было бы ой как стыдно! А ты сидишь как пень с глазами и хоть бы что. И на уроках слушать учителя надо, а не в облаках витать
Похожие сцены происходили и с мамой только мама не наблюдала внимательно, чем в своей комнате занята Вера, склоняясь над столом с учебниками и тетрадками по математике.
А Вера, положив на колени книжку, читала, или рисовала, спрятав под учебник альбом и карандаши, а когда дело доходило до проверки домашней работы, Вера с напускным простодушием вздыхала и говорила, что она ничего не поняла.
Как это так два часа сидела и не поняла ничего? удивлялась мама.
Кончалось всё руганью, слезами, криками, скандалами и с горем пополам выполненными домашними заданиями, которые учителя крест-накрест перечёркивали, ставили «двойки», требовали в школу родителей, а Вера всё равно не понимала ни математику, ни остальные точные науки.
Вера начала быстро уставать в школе от череды скучных предметов, к которым, ещё к тому же, примешивалась вражда с одноклассниками, чуявшими, что в Вере нет того необъяснимого, что есть в них самих.
Это было какое-то особенное родство словно все они, сами того не ведая, приходятся друг другу братьями.
Только не кровь связывала их, а что-то ещё то, что побуждало их галдеть на уроках, драться и вопить на переменах, давить сырки и апельсины на лестницах, швырять мусор под парты, смеяться и зло подшучивать над Верой.
Когда они были вместе, ими словно управлял незримый кукловод, и им ничего не оставалось, как подчиняться ему, ни замечания, уговоры и крики учителей, ни вызовы родителей в школу, ни строгие красные записи в дневниках о плохом поведении, ни отправления в кабинет директора не останавливали их.
Невидимый кукловод, связав их ниточки вместе, в одну единую петлю, дёргал за неё и они исполняли его волю, что бы он им ни приказывал.
И ни директор, ни учителя, ни родители не могли оборвать, обрезать эти невидимые нити и разорвать прочную петлю, которой были связаны все они кроме Веры.
VI
По какому-то неведомому замыслу к ней кукловод не привязал нитей и не присоединил её к единой петле, так освободив её от своей власти.
Одноклассники будто бы чуяли то, что нитей кукловода у Веры нет.
Вера не желала присоединяться к общей петле кукловода его незримое, но очень сильное покровительство, под которым находились одноклассники, настораживало и отвращало её.
Бездумный, ошалелый кукловод, словно в какой-то агонии дёргающий их за петлю, носил очень короткое имя «мы», а Вера привыкла жить и действовать под покровительством иного властителя, которого звали «я», и имя кукловода для неё всегда звучало иначе «они».
Школьные устои словно вторили кукловоду, и везде в школе на стендах, праздничных плакатах, объявлениях, речи учителей, репликах одноклассников, пестрело имя кукловода: «Мы пойдём на экскурсию», «Мы отметим выходные», «Мы начинаем новую тему», «Мы придём на линейку первого сентября». Вера всё это слышала и читала иначе «они пойдут на экскурсию, они начинают новую тему».
Имя кукловода трансформировалось, и тогда писалось и звучало как «наш»: «наши учителя, наша школа, наши успехи», а Вера слышала и читала «их», как велел ей её незримый покровитель противник кукловода во всём.