Ужинали мы вдвоём с Самуилом. Куда делись остальные, он тоже не знал, но было понятно, что сам он что-то хочет у меня спросить, но не решается. Я решила ему помочь:
Самуил, что ты хочешь знать?
Катенька, только прости меня за этот вопрос что тогда произошло ночью? Ты сказала, что знаешь, что ты сделала не так.
Я ждала этого вопроса, но смутилась и не сразу смогла сформулировать ответ:
Глеб иногда приходил ко мне в комнату так, чтобы я его не замечала. Но я чувствовала его присутствие, а в ту ночь я его попросила остаться и обняла вернее попыталась.
Сказав это, я почувствовала, что лицо горит и заливается краской как у девочки-подростка. Но я зря стеснялась Самуил вскочил и забегал вокруг стола.
Это чувство, настоящее чувство! Ты его действительно любишь, и он это почувствовал! Вот что подняло волну энергии!
Как всё сложно в жизни. Я публично призналась в любви к Глебу, официально вышла за него замуж и покраснела, рассказывая, как пыталась его обнять в своей спальне. А теперь вот выяснилось, что моё чувство самое настоящее и он его почувствовал, правда у него от этого все тормоза снесло и надежда на счастливую семейную жизнь опять под сомнением. И это при том, что у него самого чувств ко мне нет. Как я там говорила в своей тронной речи? Счастлива счастьем любимого. Я, наверное, только теперь поняла эту свою фразу. Ничего не требовать, а только отдавать, отдавать всё, что потребуется ему, даже без всякой надежды на ответное чувство. Не смотреть ни на что, отсечь все сомнения и всеми способами помочь ему. Только как это сделать, если моё чувство настоящее и любой мой поступок, даже слово может спровоцировать неизвестно что неизвестной силы. И я придумала.
Самуил, а помнишь, ты брал мою кровь? Она ещё осталась?
Конечно, я исследовал совсем немного, она слишком ценна.
А Глебу ты её давал?
Катенька, нам не нужно это обсуждать, это для тебя слишком
Но я не дала ему договорить:
Самуил, так давал или нет?
Он отказался.
А тогда, с Сарой?
Тоже отказался.
Значит, надо попробовать.
Я смотрела на него и понимала, как ему сейчас тяжело. Когда-то у него погибла дочь в попытке помочь Глебу, и, несмотря на это, он для него помогает мне выжить в подобной ситуации, хотя мог просто проклясть его, и даже не просто не помогать ему а погубить. Почему?
Самуил, нам нужно попытаться убедить Глеба принять мою кровь. Будем считать это переливанием.
В столовую вошёл Виктор.
Опять научные разговоры ведёте?
Виктор, тебе легко было убедить Глеба в моей эмоциональности только на основании разговоров о внутренней и внешней политике России?
Он совершенно не ожидал такого вопроса и даже остановился на полпути к столу.
Глеб выслушал мои доводы.
Нам нужна твоя помощь.
И я пересказала ему идею с кровью. Виктор слушал очень внимательно и время от времени посматривал то на меня, то на Самуила.
Это практически невозможно.
Почему?
Кровь для него уже давно не еда, это вынужденное принятие лекарства для сохранения жизни. Как таблетка.
Тогда всё легче, он даже не будет знать, что это моя кровь.
Ты не права, Катенька, я уже пытался, кровь Сары он почувствовал, он всегда знает чья это кровь.
Значит, он должен сделать это осознанно.
Оба посмотрели на меня как скажем так, не совсем в уме.
Виктор, где он?
Они с Олегом тренируются.
Пошли, должна же я посмотреть, на что способен мой муж.
Виктор предупредил:
Это зрелище не для слабонервных.
А у меня нервов с вами уже нет давно, закончились.
То, что я увидела, сложно было назвать тренировкой в обычном смысле. Хорошо, что мы стояли на балконе и смотрели сверху. Два вихря носились по площадке и время от времени сталкивались так, что трещины веером расходились по бетону.
Это они что, пытаются поймать друг друга?
Они сражаются на саблях.
Видимо Глеб услышал голоса, так как один из вихрей неожиданно преобразовался в него, а другой в Олега. Точно, не для слабонервных оба были в крови, правда, Олег ранен значительно сильнее, а у Глеба лишь несколько порезов, в руках окровавленные сабли, с которых падали красные капли.
Глеб, можно с тобой поговорить?
Пять минут.
И оба исчезли. Я не знала, что буду ему говорить, но любым способом надо его убедить. Если бы мне сказали в первый день моего появления в Неаполе, что я сама буду уговаривать Глеба принять мою кровь, то сошла с ума сразу.