Всё хорошо, я встретился почти со всеми главами кланов. Катя, ты можешь не волноваться на нас больше никто не нападёт.
По тому, как переглянулись Виктор и Андрей, это было что-то из серии очевидного, но невероятного. Интересно, Глеб это сказал только, чтобы я действительно не волновалась, или что-то случилось очень важное, или он обманывается. В последнее верится с трудом, значит, действительно что-то произошло. Чем же он заплатил за это спокойствие? Раз решился вопрос о моей безопасности, то меня он никому не отдаёт. Тогда что?
Настроение у Глеба было тоже веселое, если можно так назвать редкие улыбки на его лице, когда я рассказывала о заговоре Андрея с Виктором против меня. О медицинских экзекуциях Самуила я решила не говорить, вдруг Самуил совершил их по собственной инициативе, хотя это сомнительно. Мне хотелось спросить, где Олег, но я почему-то не решалась, видимо меня уже отучили задавать лишние вопросы. Вот так и перевоспитаюсь в другое время, в моей прошлой жизни я бы эти дни изводила себя и других своим беспокойством, а сейчас задавала бы массу вопросов по поводу и без повода. Самуил молчал, и это молчание начало меня тревожить, так как такого не было на моей памяти никогда. Он даже не смотрел на Глеба, наверное, понял, что стоит за его словами. Неожиданно Самуил встал и сказал ему:
Нам нужно поговорить.
Завтра, Самуил, завтра. Вот приедет Олег, и мы всё обсудим. А сейчас всем доброй ночи.
Глеб ушёл так стремительно, что мы не успели ничего сказать.
Самуил, ведь ты знаешь, что произошло.
Я не спрашивала, а констатировала факт.
Ты слышала завтра он сам всё скажет.
Всю ночь мне казалось, что Глеб стоит у кровати и смотрит на меня, однажды даже было ощущение, что он коснулся моей щеки пальцами, но открывала глаза, и никого не было. Я смотрела на букет васильков и всё пыталась понять что же случилось?
Утром я проснулась вся разбитая и долго не могла заставить себя встать с кровати. Лежала и думала о себе: о своём отношении к Глебу и всем, кто меня окружал эти дни, о маленькой девочке, которая пытается ожить во мне, пробираясь между любовью и куском льда. Лёд то подтаивал, то снова покрывался слоями каких-то обид и непонимания. Причем обиды я сочиняла сама, и это были те самые попытки всё решать самой, а значит опять взять на себя ответственность, и потом страдать от этого и мечтать о твёрдом плече. Да вот оно плечо, опирайся. Я призналась себе, и не только себе, что люблю Глеба, готова умереть за него, и при этом постоянно его в чём-то подозреваю. Объявляю во всеуслышание, что в любви самое главное это счастье любимого человека, а не своё, и тут же требую от него признаков внимания именно к себе, в которые сама же и не верю. Если я его люблю, значит должна принять любое его решение, если это ему нужно. И тут вспомнила Анну. Она любила Глеба, это я заметила почти сразу, презирала меня и не понимала, зачем я ему. И отдала свою жизнь только потому, что я ему была нужна.
За этими размышлениями я провела всё утро. Как сложно признаваться самой себе, что, прожив почти всю жизнь в твёрдой уверенности, что вся такая правильная, хотя бы в мыслях, думаю, оказывается на самом деле только о себе любимой. Значит так любое слово Глеба радостно принимаю и делаю всё, что от меня зависит. Вот только бы скотч не забыть, рот заклеить. За этими грустными мыслями меня и застал Виктор. Я очнулась только тогда, когда услышала его голос:
Не пугай меня так, Катя. Доброе утро.
Доброе утро. А чем же я тебя так напугала?
Нельзя так часто думать женщине это вредно.
Золотые слова, больше не буду.
Ну, это вряд ли возможно, хотя попытаться надо.
Надо?
Это тебе решать.
Опять он меня поразил. Вроде бы ничего не сказал, но я поняла, что мне нужно попытаться что-то принять совершенно бездумно, просто принять. Значит, он что-то уже знает.
Завтракала я в обществе абсолютно безмолвного Самуила. Он даже на моё приветствие только кивнул головой. Ну что ж, бездумно принять. Виктор прав, мне вредно думать, а то надумаю всяких глупостей про молчание Самуила и буду нервничать. Что всё-таки случилось? Глеб сказал, что мы всё обсудим, может быть, мы это без меня? Они уже всё обсудили и решили мне ничего не говорить. Так, не забыть бы своего решения всё принимать бездумно. Обсудили и обсудили, решили и решили. Принимаю как слон, как удав, как рыба-кит.