Хостик улыбнулся. Он, оказывается, был уверен, что староста собьет цену.
Мой подельщик умел быть красноречивым и в молчании. А молчать ему приходилось большую часть жизни, и виной тому был его голос, вернее, тембр; всякий, кто слышал Хостин голос, предпочел бы непрерывный скрежет железа по стеклу. Сам он утверждает, что в детстве был вполне голосистым мальчиком и даже пел в хоре, а потом только простудился и охрип. Он врет и знает, что ему не верят. Либо его мать во время беременности нарвалась на заговор, либо сам он в младенчестве прогневил какую-нибудь ведьму, но только в хоре нашему Хостику больше не петь
К'Рамоль и староста стояли на пороге. Деревянная «тень венца» съехала венценосцу на ухо, а наш друг был нескрываемо доволен, настолько доволен, что и спрашивать было не о чем и так все понятно.
Девяносто две! За девяносто две сторговались!
Хостик вздохнул. Короткий вздох-ругательство.
* * *Деревянные колеса ранили дорогу. Слишком тяжелой оказалась клетка; за нами тянулись, как за плугом, две глубокие рытвины-колеи, телега заходилась скрипом на каждой колдобине, а лошади давно уже прокляли все и со всем смирились.
Мы двигались со скоростью пьяного пешехода. Не вдребезги пьяного, но здорово отяжелевшего, краснолицего, все свои усилия прилагающего к тому, чтобы не сбиться с прямой и не прилечь на обочине. Вот так и мы. Хостик правил упряжкой, мы с к'Рамолем ехали по сторонам от клетки и молчали.
Солнце двигалось по небу еще медленнее и тем не менее играючи обогнало нас. До цели районного центра с судебной управой и «высокой колокольней» оставалась еще добрая половина пути, в то время как солнце свой путь уже завершало, уже висело над верхушками далекого леса, и не надо было быть пророком, чтобы предугадать ночевку средь чиста поля, бок о бок с предполагаемым Глиняным Шакалом
Над дорогой пролетела, не шевеля крыльями, вечерняя тварь недосыть. Отряд корнезубые, семейство живоглоты.
Я тряхнул головой.
Сумерки время, когда сгущаются чужие воспоминания. Как бы чужие. Доспехи делаются тяжелыми и вминаются в меня, как вминается печать в расплавленный сургуч. А какого рожна я средь чиста поля еду в полном доспехе?!
Косо смотрело солнце. Искоса. Наши длинные тени глотали дорожную пыль; я глубоко вздохнул. Пластины на панцире чуть разошлись и сомкнулись вновь.
Боюсь я, негромко сказал к'Рамоль. Боюсь за эту переднюю ось. Как думаешь, Рио?
На дорогу выпрыгнул кузнечик. Сдуру, разумеется. Скакнул снова, на этот раз спасаясь, и опять не туда; не хотел бы я, будучи кузнечиком, оказаться на пути скрипучего деревянного колеса
На розовом мраморе. Почему-то все тогда было мраморным, но не холодным, потому что за день солнце нагревало камни так сильно, что они не остывали до самого рассвета И вот он сидел на розовом мраморе, серо-зеленый голенастый кузнечик, а я подползал к нему на четвереньках, и в правом кулаке у меня был сачок, а в левом толстая шлифованная линза
Рио!
К'Рамоль, оказывается, уже пару минут ехал рядом, и выражение его лица было профессионально врачебным обеспокоенным и решительным одновременно.
О чем беспокоиться, Рам? пробормотал я в сторону. Сломается ось тогда будем думать
Рио, он помялся. А ты уверен, что тебе никто никаких видений не наводит, а?
Хостик мельком глянул на нас с высоких козел. Расслышал. Слух у Хосты не в пример голосу, рысий слух.
Я усмехнулся:
Уверен, Рам. Совершенно уверен.
Видения излюбленный прием Шакалов. Но вот только кузнечик на розовом мраморе моя личная забота, то, что приходит независимо от времени дня, независимо от сиюминутных занятий и, уж конечно, независимо от железной клетки.
Ну, смотри, Рио
Я кивнул:
Хорошо. Буду смотреть.
Крестьяне снабдили нас баклажкой молока от черной коровы защищаться от Шакала. Еще утром, как только выехали, к'Рамоль пропихнул в глиняное горлышко какую-то свою приправу и теперь мы с удовольствием выпили каждый по кружке игристого молочного кваса. Спасибо крестьянам угостили не без пользы
Глиняного Шакала невозможно убить мечом. Защищаться от него не имеет смысла; не будь я тем, кто я есть ни за что не принял бы заказ. А вот тем бедолагам, которым придется поднимать клетку на верхушку колокольни, там расклепывать и Шакала вынимать, не позавидуешь.
Проще сбросить его как есть. В клетке.