На этом дело не кончилось Хведиру пришлось досконально пояснять, кто таков географ Птолемей, а заодно демонстировать Меркаторов атлас с большим белым пятном в Южном полушарии. Наконец Ярина удовлетворенно кивнула.
Поняла. Так думаешь, они оттуда?
Больше неоткуда вроде, с легкой неуверенностью заметил бурсак. Имя Рио, конечно, похоже на испанское, но он не испанец
Ярина задумалась. Поскольку ни рогов, ни копыт (равно как и хвостов) странные заброды не имели, она была готова поверить даже в антиподов. Но и в этом случае загадка не решалась. Пусть пан Рио родом с неведомого Южного Материка, однако и антипод не мог попасть в Гонтов Яр без правильной подорожной, отмеченной в полковой канцелярии. Или они там, на юге, по воздуху летают, аки птахи небесные? Но ведь гости прибыли верхами!
Продумать как следует этот важный вопрос Ярина не успела. Дверь, отчаянно заскрипев (ну почему бы петли не смазать!), отворилась.
Та-а-ак! Воркуете, значит, голубки?
В дверях, подбоченясь, стоял сам пан Лукьян Еноха.
Батька, мы!..
Хведир смутился, вскочил, окуляры упали с носа.
Вижу, невозмутимо согласился пан писарь и повернулся к Ярине.
Вот чего, егоза! К себе домой не ходи, тут оставайся. И этого никуда не пускай. Поняла?
Это почему еще? Дядько Лукьян, да что это вы?
Девушка тоже вскочила, но не смущенная, а полная искреннего возмущения.
Потому! Пан писарь вздохнул, поморщился. Потому, Ярина Логиновна, что мне уехать надо. В Хитцах неладно. Гонца прислали вроде бы татар поблизости видали.
Татар?!
Ярина и Хведир переглянулись. В последний раз татар, если, конечно, Агмета не считать, заносило под Валки лет двадцать назад. Хведир тогда только-только родился, а Ярины еще и на свете не было.
Бог весть, писарь пожал плечами. Вроде бы комонные, в татарском платье. Так что ехать надо. Людей мало, в Валках я троих оставлю да Агмета твоего в придачу, остальных с собой беру. А вы дома сидите!
То есть как? возмущение Яринино не только не улеглось до небес выплеснулось. Дядько Лукьян! Да как же это так! Я чего верхами ездить не умею? Да я с глазами завязанными лозину рублю!
Пан Еноха невозмутимо кивнул:
Мне батька твой то и говорил насчет лозины. Не будет, мол, моя Яринка слушаться, лозину возьми да отдери по филейным частям. И не от локтя бей, а с замахом так, чтоб год садиться не могла. А потом снова отдери да солью сыпани, чтоб верещала громче!.. Сказано дома сидеть, значит дома! А ты, Хведир, за старшего остаешься!
Я Батька, я
Бурсак растерянно моргнул, но дверь уже хлопнула. Хведир неуверенно потоптался, затем махнул рукой и бухнулся на лежанку. Ярина подумала и присела рядом.
Татары? Откуда тут татары? растерянно проговорил парень. С ханом у нас мир, да и засека надежная. Еще бы сказали турки!
Девушка вздохнула и внезапно, не утерпев, погладила парня по щеке.
* * *В зале было полутемно. Немецкую лампу зажигать не стали, обошлись свечой единственной, едва прогонявшей ночной мрак. Хведир пристроился на отцовом месте у закрытой книги; Яринка забилась в угол, в самую черную тень.
В доме было тихо.
Тихо и страшновато.
Пан Лукьян не вернулся, прислав гонца, что остается в Хитцах, потому как в лесу поблизости и вправду чужаков видели, не десяток, не два больше. С тех пор никаких известий не было, хотя ночь на исходе и где-то совсем близко уже пропел первый кочет
Хведир встал, подошел к маленькому, подернутому морозом окошку.
Иди спать, Яринка! Если что, разбужу.
Девушка помотала головой спать не хотелось. То есть, конечно, хотелось, но
Это ты иди спать. А я постерегу чтоб татары не украли!
Она шутила, хотя на душе было не до шуток.
Ярина, конечно, не утерпела. Весь вечер вместе с верным Агметом ездила по Валкам, дабы и людей подбодрить, и самой осмотреться. Городок почти вымер пан Лукьян забрал с собой не только черкасов, тех, что в поход не ушли, но и дюжину подсоседков, и просто охотников. Остальные забились в хаты, боясь показаться на улицу. Даже рогатки, выставленные поперек шляха, остались без охраны. Да и кому охранять? В городе и до войны меньше тысячи жило, из них черкасов служивых и абшидных сотня с небольшим. Теперь даже их не осталось. Остальные обычные мугыри, которые и смотреть на шаблю боятся.
Девушка почувствовала, как страх, сидевший где-то глубоко, начинает наползать, подступать к горлу.