Вокруг была ночь. Под копытами звенел наст, сквозь редкие тучи неярко светила осторожная луна. Кони шли шагом ехать предстояло долго, а силы были еще нужны.
Нагоним! Ярина кивнула вперед, где за широким оврагом темнели сгрудившиеся у дороги хаты. Некуда им деваться, разбойникам! Шлях один, снег глубокий, не свернут.
Так, панна! Гринь вздохнул, поудобнее пристраиваясь в седле. Ездить верхом он был не горазд. Только бы до Минковки не доехали, там дорога сворачивает.
Девушка пожала плечами. Враги уходили на юг, но до кордону еще скакать и скакать, а путь вел через села, где каждого подозрительного обязательно остановят. А не остановят погоню пустят.
Раненых отправили в Валки. У Хведира оказалось проколото плечо, страхолюду пуля пробила бок. Бабка Руткая остановила кровь, заметив: «Что чорт, что бурсак выдюжат!» Осмелевшие мужики в дюжину глоток вызывались помочь, но Ярина решила взять с собой только Гриня. Во-первых, не побоится за братом едет. А во-вторых, спокойнее, дабы посполитые сдуру вновь за камни не взялись.
Ну-ка расскажи еще раз! велела панна сотникова.
Ну Гринь вздохнул. Появились, стало быть, они и спрашивают: чего, мол, тут происходит? Потом ко мне: жив братик? Я и смекнул нечисто дело. Главного, в доспехе который, Рио зовут; того, что пана бурсака подранил, Хвостик; а ведьму эту клятую (парень не выдержал, сплюнул) и вовсе Сало!
Девушка невольно усмехнулась. Хороши имена! Немцы? Вряд ли!
А молодой он вроде как лекарь, Крамольником кличут. Мы как в хату пришли, он вместе с этой ведьмой братика смотреть стал. Мол, не захворал ли. А как цацку золотую увидели, обрадовались, и к этому старшому Рио. Тот тоже обрадовался
Село приближалось. Возле крайней хаты мелькнула темная фигура. Девушка нахмурилась и невольно коснулась сумы, где ждали своего часа пистоли.
Я так понял, панна Ярина, ждали они кого-то. Вроде как проводника.
Ярина кивнула что-то подобное говорил и пан Рио
Стой! А ну, стой!
Из-за ближайшего плетня выбежали четверо, загородили путь.
Кто такие?
Пугаться или пистоли доставать было ни к чему. Это оказались свои местные черкасы-подсоседки, поднятые среди ночи по тревоге.
Объяснились быстро. Ярина не ошиблась: сторожа видела беглецов. Не только видела, но и задержать пыталась. Да не смогла: верховых коней у местных посполитых не оказалось, и всадники ушли дальше на юг к Минковке.
С шага перешли на рысь. Минковка была рядом, за горбом. А там уж беглецам деваться некуда. В селе тоже сторожа, но уже не из подсоседков, а из настоящих черкасов. Эти не пропустят.
Как думаешь, Гринь, зачем им твой брат?
Парень насупился, отвернулся:
Так Оно и говорить нехорошо, панна сотникова. Батька его исчезник, чортяка. А эти оттуда же, видать. Родичи!
Ярина еле сдержала усмешку. Как это бедняга Хведир назвал? Фольклор? Вот уж точно, фольклор! Но пергамент с золотой печатью заставлял задуматься. И вправду приходит в Гонтов Яр чуж-чужанин, явно издалека, женку заводит, сын рождается. Потом этот чужак куда-то исчезает, а затем Затем за сыном приезжают тоже издалека! Приезжают, на амулет смотрят, что батька оставил Интересно, в каких это краях на подорожные золотые печати вешают?
Слышь, Гринь, а батька братика твоего куда девался?
Отвечать чумаку явно не хотелось. Он вздохнул, скривился:
Мы с ним Подрались мы. Очнулся нет его. Да только потом он вроде как приходил цацку золотую братику оставил.
Девушка согласно кивнула сходится. Не иначе, прятался чужак. Забрался подале, да только и здесь нашли. Вот и ушел, а сына оставил. Думал, наверное, что младень в безопасности будет. А не вышло!
Родитель этот Батька который. По-нашему говорил? Православный?
Да где там православный! вновь скривился Гринь. Чортяка и был, хоть бы раз на образ перекрестился! А говорил по-нашему, да как-то странно. Вроде пана Рио.
И это сходится! Опять не обошлось без невидимого толмача. Кто же это такие?
В том пергаменте сказано, что пана Рио какой-то владыка послал, вслух заметила девушка. Владыка или князь. Значит, чортяка этот ему либо родич, либо ворог смертный. Так, что ли, Гринь?
Чумак не ответил и поспешил сотворить крест. Ярина улыбнулась. Видимо, парень вспомнил, кто всем чертям князь и владыка.
Фольклор!
При въезде в Минковку их вновь остановили. Да не просто окриком стволами в упор. Ярина даже испугаться не успела. Набежали, наставили рушницы и только после извинились узнали. Старшой, пожилой черкас с глубоким шрамом на всю щеку, только руками развел, прося прощения у «панночки Загаржецкой». Обдурили старого! И как обдурили!