Но
Мы все дали присягу, Родион Петрович начинал злиться. Зря я допустил это своевольство! Надо было отправить тебя за Дон! Одну! Боец Табунщикова!
Я!
Шагом марш следом за бойцом Низовским! К саням, в сани, за санями!
Есть.
Marsh! Marsh! повторил пленный и потопал ногами.
Октябрина покорно потащилась к саням.
Кто из них застрелит врага? Ромка посматривал на Красного профессора, а тот прятал глаза, когда к ним подошёл Лаврик.
Надо отправляться, Родион Петрович. Что с этим? Лаврик кивнул на мадьяра. Я?
Профессор молчал. Лаврик снял с плеча карабин. Пленный что-то залопотал, но теперь не на немецком, а на венгерском языке, промёрзшими пальцами вцепился в профессорскую портупею.
Ну-ну, милый! Родион Петрович толкнул его легонько, и тот кулём повалился в снег да так и остался лежать. Кашель сотрясал его тело.
Отпустить тебя мы не можем, Красный профессор будто оправдывался, а сам всё время посматривал на Лаврика. Через линию фронта мы тебя не потащим. У нас приказ мадьяр в плен не брать. Ну что же ты, Лаврик? Стреляй!
Я не промахнусь! заверил профессора Лаврик и нажал на курок. Кашель тут же прекратился.
* * *Взрыв получился красивым. Тонны снега взметнулись бело-огненной волной, подняв над собой одну из железнодорожных платформ.
Дело сделано, сказал Родион Петрович. Надо уходить.
Пристрелить теперь и лошадь? спросил Лаврик.
Пристрелим, когда она упадёт. Всем в сани!
Но, папа!
Боец Табунщикова!
И Октябрина покорно повалилась в сани.
Правил Лаврик. Низовский и Родион Петрович устроились позади. Ромке повезло снова оказаться рядом с Октябриной. Через шкуры тулупов, несмотря на цепкий мороз, он чувствовал тепло девичьего тела. Надо же так назвать человека! Тяпа! Да и что за человек! Ни минуты покоя не изведает эта Тяпа, пока не добьётся своего. Вот и сейчас она зачем-то пристаёт к отцу. Дался ей этот Матвей Подлесных! Образованная девушка, на двух языках говорит, но при этом верит в сказки про колдунов!
Папа, ты веришь в сказки про колдунов?
Нет. Да Матвей и не колдун.
Матвей?
Да. Матюха Подлесных. Это им пугал нас фашист. В каком-то смысле мадьяр прав. Матюха действительно пугало. Я знал его ещё по дореволюционным временам. Мы вместе служили в Павловке, у Волконского.
Тот самый Волконский? Внук декабриста?
Вот Октябрина почему-то заволновалась. Дался ей этот Волконский! Гнилой аристократишко!
Да, отвечал Родион Петрович. Если помнишь, до революции и я, и твоя мать работали в его имении. Там мы и познакомились.
Я помню. Мама рассказывала И с Матвеем Подлесных там познакомились?
Твоя мать знает не хуже меня, что Матвей Подлесных дезертир и расстрига. Он ушёл воевать, когда мне было четырнадцать лет. Я плохо помню его.
Значит, он не колдун и мадьяр соврал? спросил Лаврик.
Пык-пык-пык копыта кобылы погружались в неглубокий пока и рассыпчатый снежок.
Матвей Подлесных дезертировал из царской армии. Просто ушёл из полевого лазарета под предлогом тяжёлой контузии. Что ж, вся последующая его жизнь подтверждает контузия действительно была тяжёлой. А с властью рабочих и крестьян с нашей властью Матвей Подлесных так и не сумел найти общего языка. Когда экспроприировали имущество из усадьбы Волконского, Матюха сумел урвать своего. Но барское добро впрок ему не пошло.
Но потом-то его, кажется, вывели на чистую воду, рассеянно проговорил Низовский.
А я слышала, что князь Волконский был неплохим человеком, вставила свои пять копеек Октябрина. Просто старик плохо разбирался в классовой борьбе
Это ты с голоса матери поёшь, прервал дочь Табунщиков. Князь действительно был уже очень стар в тот момент, когда свершилась воля пролетариата. А Матвей Подлесных был первейшим человеком в банде Антонова пригодились нажитые в царской армии навыки.
По слухам, он был георгиевским кавалером, сказал Низовский. Я был в цирке в тот день, когда он отрекался
В цирке? изумилась Октябрина. Так он ещё и циркач к тому же? Многогранная личность!
Многогранная личность много красных бойцов положила, продолжал Табунщиков. Тухачевский назначил за его голову большую награду. И я его словил. Сам видел, как Матвей под дулами красных винтовок грыз землю, умоляя о пощаде.
И что? Судя по всему, его пощадили? спросил Ромка.