Еще «князь Олег» снова задал мне вопрос:
Ну, что: не надумал еще перебраться к нам? Возможно, я уладил бы сейчас с местом для тебя в аспирантском общежитии.
Я вспомнил, как он в начале предлагал решить эту проблему, улыбнулся, но сказал «нет» вполне решительно. Теперь у меня было еще больше причин не уезжать из Москвы, чем прежде.
В четверг с утра отправился в железнодорожную кассу, простоял там полтора часа и взял билет на воскресенье вечером, и то только потому, что пришел очень рано. Оставалось только заехать отметить командировку. Решил вначале направиться на улицу Репина, в музей Русского искусства, но почему-то ноги сами понесли меня по Крещатику совсем в другую сторону. Я вроде бы из чистого любопытства зашел в аэрокассу. Билеты на самолеты были любые за сутки вперед.
И тогда я сообразил, что задерживаться не хочу несмотря на то, что могу еще четыре дня бродить по музеям, по Крещатику, купаться в Днепре. Я снова встал в очередь и взял билет на завтра. В железнодорожной кассе, куда я вернулся, даже не успел подойти к окошку: билет на поезд у меня тут же кто-то купил, еще и поблагодарил.
Я все-таки успел побывать в тот день в музеях и во Владимирском соборе. Вечером, как все предыдущие дни, звонил ей, но не застал: вспомнил, что у нее сегодня последний экзамен.
Утром выкупался в Днепре, потом прошелся по Крещатику. В пять часов ТУ-104 уже был в Москве.
Я чувствовал, что волнуюсь, набирая ее номер: дома ли?
Алло! Удачно!
Оля, здравствуйте! Это я.
Феликс! судя по голосу, она обрадовалась. Как вы там?
Я звоню уже из Шереметьева: только что прилетел. Как ваши успехи?
Сдала вчера. Последний.
Ну, поздравляю!
Сегодня отмечаем в ресторане. А, черт!
Феликс, вы не пойдете со мной?
Только если удобно.
Да, да! Приезжайте сразу ко мне: я жду!
Позвонил родителям. У них, слава Богу, все в порядке. Сказал, что сегодня к ним заехать не могу, буду на неделе.
Автобус-экспресс мчался по Ленинградскому шоссе. Прямо к ней, оттуда вместе в ресторан. Хорошо хоть у меня в портфеле свежая белая рубашка. И очень кстати, что цветы ей купил в Киеве. Надо спешить: она ждет меня.
Да, ждет дверь открылась сразу же, как только я нажал кнопку.
Феликс! такой сияющей я ее еще никогда не видел.
Оля! Я даже не успел захлопнуть дверь, бросил портфель и притянул ее к себе, не думая уже, можно ли она не отстранилась, прижалась лицом к моему плечу, и тогда я поцеловал ее: в губы.
Олечка! мне казалось, что я задохнусь.
Феликс! она не спешила освободиться от моих объятий. На лестнице за дверью послышались чьи-то шаги, я вынужден был отпустить ее.
Хватит, смеясь, сказала она, когда я, закрыв дверь, хотел опять обнять ее. Нас ждать будут: дай мне одеться. Может, душ пока примешь хочешь?
Еще бы! Жарко сегодня. И брюки чуть смогу гладануть?
Сможешь. Только все быстро.
Мы были готовы в полвосьмого.
Вашу руку, мадемуазель!
Такси поймали на углу. Начиналась светская жизнь. Едем в «Пекин», который из всех ресторанов, где бываю весьма редко, предпочитаю остальным. Не был там уже давно.
Здесь все так же: те же чистые нежные краски росписи на потолке, запахи китайской кухни. Олина компания занимала длинный столик за колоннами: две девушки и трое ребят. Они отложили меню и уставились на меня несколько растерянно. Юноша в очках покраснел: видимо, он пошел сюда из-за Оли.
Вы извините, но Феликс только что прилетел из Киева, и я не хотела идти без него, представила меня Оля.
Их, кажется, устроило, что я только что прилетел из Киева: в этом было что-то, значительное, причем делающее чем-то значительным и их. Как и все (похоже, и я), в кои то веки попадающие в ресторан, они искренне строили из себя светских людей: изысканно вежливо протягивали мне руки для знакомства.
Снова стали обсуждать меню. Они, видимо, были здесь впервые, я, с видом знатока, объяснил им, что китайцы за праздничным столом едят много блюд, но понемногу каждого, и предложил сделать примерно так же. Заказали салаты из гороха маш и корейский, трепангов, вырезку с грибами сянгу и молодыми стеблями бамбука, яблоки, бутылку коньяка и две саперави.
Получилось что-то не очень дорого. Для парнишки, который покраснел при появлении Оли со мной, это обстоятельство, видимо, было не маловажным, потому что пока мы выбирали, я успел заметить в его глазах беспокойство: денег у него, наверняка, было немного, и он боялся оказаться в неудобном положении. Даже взглянул на меня поприветливей но почти тот час же, словно спохватившись, сердито отвернулся.