Поскольку глинтвейн кончился, стали пить чай с вареньем, которое все было довольно засахарившимся: по-видимому, хранилось очень давно. Взятая нами тема обсуждалась и обсасывалась, мы не отклонялись от нее. Как будто ничего на свете для нас больше не существовало. Непонятно, почему. Я лично никакую «стенку» покупать абсолютно не собирался; она, похоже, тоже: мебель в комнате была хотя и не современная и несколько мрачноватая, но не настолько страшная, что ее немедленно нужно менять. Просто, тема для разговора: удобный предлог для общения не знающих куда себя деть от одиночества людей.
От выпитого глинтвейна и чая стало жарко. Я не выдержал и расстегнул пиджак; она несколько пуговок своей красивой кофточки и я учащенно задышал: разрез и начинающиеся округлые выпуклости белоснежной груди в вырезе блузки!
Да это же женщина! Да, черт меня побери! Я болтал и был доволен, Я готов был говорить с кем угодно а это ведь женщина, и, может быть, с ней будет возможна не только говорильня. Не сразу, конечно: потребуется время. Надо воспользоваться этим, первым моим, знакомством: начать встречаться, и тогда потом, когда-нибудь, может быть Я поспешно закурил.
Говорить стало трудней. Она тоже как-то сникла. И я решил, что мне лучше всего попрощаться и уйти.
Стал натягивать пальто, соображая, как бы более ловко спросить номер ее телефона (аппарат стоял в коридоре в нише), и тут только вспомнил, что даже не спросил ее имя. И не назвал свое.
Я поднял голову. Она стояла рядом, улыбаясь мне. Доверчиво и робко, и устало немного.
«Потом. Когда-нибудь. Может быть» Зачем? У других это же все сразу. Чем я хуже? Ну, возьму вдруг обниму ее и поцелую в губы? Что она сделает: даст по морде? Едва ли. Ну, а если и даст: а что она чем-то дорога мне, и я ее боюсь потерять? Тогда гуд-бай: не знали друг друга и дальше не знаем. Не страшно!
Все-таки я был немного хмельной, чуть-чуть, самую малость, но все-таки. И я сделал это очертя голову, боясь не успеть не дать самому себя схватить за шиворот рассуждениями.
Она оказалась девственницей.
Проснулся я поздно и еще долго ворочался, не желая открывать глаза. Наконец разлепил их и сразу открыл широко: вспомнил все.
Я был один. Ее не было: где она было понятно по аромату горячих оладий, проникавшему с кухни. Я еще немного поворочался на перине.
Она крутилась на кухне. Скворчало масло на сковороде, и кастрюля была полна пухлых ноздреватых оладий. А на столе аккуратно нарезанные и разложенные колбаска с сыром, буженинка и рыбка дефицитная, банки со сметаной, вареньем, медом. И сама она в свежем халатике, с чуть растрепанными волосами. Опустила руку с ножом, которым переворачивала оладьи, стоит и ждет.
Я привлек ее к себе, поцеловал в шейку. Она закрыла глаза:
Выспался, да?
Ого, еще как! Давно так не спал. Никак толком не проснусь. Под душем бы ополоснуться.
У меня нет душа. И ванны тоже нет. Вообще, казалось, для нее сейчас это было страшное несчастье.
Тогда я наклонился к кастрюле с оладьями, втянул носом воздух и, восхищенно помотав головой, выдохнул его в звуке:
А-а-а!
Я ополоснулся над раковиной по пояс холодной водой, растерся подданным ею чистым полотенцем.
Мы сидели и завтракали. Рядом. Ее полноватые руки с ямочками на локтях мелькали, подкладывая мне на тарелку то одно, то другое. Все было необыкновенно вкусным, но ей казалось, что я плохо ем.
Вам бы рюмочку вначале, да?
Рюмочку? Пожалуй, можно.
Да ведь нету: хотела сходить, пока спал, да она замолчала: казалось, может вдруг заплакать.
Ты боялась, что могу уйти без тебя?
Она закивала.
Не ушел бы? Если бы проснулся без меня, а?
Я пожал плечами:
Да нет, наверно.
Когда в мгновенном порыве решимости я, взяв ее за плечи, прижал к себе и потянулся ртом к губам, она не противилась: казалось, не могла.
Потом мы сидели и молчали: тема «стенка» «Напредък» нам больше не требовалась. Покорная, тихая, она иногда вдруг отвечала поцелуем, похожим на взрыв, и прижималась ко мне, закрыв глаза: в каком-то ужасе передо мной, будто ища защиту от меня у меня же.
И так же прижималась ко мне потом когда все было кончено, прятала лицо у меня на груди, и я тихонько гладил ее волосы.
Вас как тебя зовут? первая спросила шепотом она.
Феликс. А тебя?
Фаина. Фая. Тоже на фэ. Я невольно усмехнулся про себя.