Сегодня ему показывали, как обучают молодых солдат, хотя по его меркам они вовсе не были уж так молоды. Отец посадил его на коня ещё в пять лет, с двенадцати он сопровождал его в походах и на охоте, в пятнадцать уже сражался рядом с ним в стычках с аланами, в семнадцать уже самостоятельно командовал отрядом в походе и боях с кипчаками. Его сыновья то же с детства учились виртуозно владеть саблей, копьем и луком.
Однако, здесь у этих солдат было изумительно мощное оружие огненный бой. Специально для него показали выстрел из гранатомета, который на расстоянии пятьсот шагов разнес в щепки домик из бревен и кирпича.
Потом он увидел завод, где делали трубы из железа
Подавленный и переполненный ощущениями, Ахмед то сожалел о том, что связался с этими русскими, то вдруг снова наполнялся надеждой на лучшее. К четырем вечера он вернулся в гостиницу, встретился со своими женами и их охранником-евнухом. Они рассказали о том, как ходили в детский сад, на выставку картин и по магазинам вместе с женой президента Татьяной. Полчаса, что у них было для отдыха перед тем, как отправиться на встречу с президентом, были заполнены рассказами об этом и о Татьяне.
Ахмед молчал, и хотя его и заинтриговала болтовня жен, сил говорить что-то после всего увиденного и услышанного, у него не было
Эмир взглянул на часы, было ровно пять часов. Открылись двери из зала, вышел офицер и громко и четко объявил:
Исполняющий обязанности президента России Ярославцев Андрей Андреевич с супругой Татьяной Ивановной.
Негромко и торжественно заиграл марш. Офицер сделал шаг в сторону и, раздвинув портьеру, из зала в вестибюль вышли Ярославцев и Татьяна, держащая его под левую руку.
Ахмед уже знал, что будет по протоколу встречи, Гринёв всё ему подробно описал. Кроме того, он уже здоровался за руку с министрами и их женами, когда пришёл сюда, и ему их представляли.
Когда здоровался за руку с Ярославцевым, его осенила мысль о том, что самое удивительное в этой стране не плотина, не оружие и не эти многочисленные и хитроволшебные машины. Самое удивительное в этой стране люди. Их глаза светились какой-то уверенностью и добротой, в них не было страха, жестокой агрессивности и заискивания. Уже одно то, что верховный владыка такого могучего государства не требует, чтобы жалкий эмир этого ничтожного Дербента падал перед ним ниц, а сам приветствует его кивком головы, как равного, говорило о том, что либо они не такие могучие, как кажется, либо это совершенно другой мир, который Ахмед пока не в силах понять и осмыслить.
Ярославцев, поздоровавшись с эмиром пожал ему руку, перешёл здороваться с его женами и двумя телохранителями, которых ему представлял стоящий немного сзади начальник южного направления СБ, а Ахмед вздрогнул, поздоровавшись за руку с Татьяной. С тех пор, как открылись двери из зала, всё его внимание было обращено на Ярославцева, и он почти не замечал его жену. И вот сейчас встретив её открытый доброжелательный взгляд, улыбку, ощутив тепло её ладони и нежный запах парфюмерии, Ахмед вдруг окончательно забыл про всё на свете. Весь мир исчез, не было ни земли, ни воды, ни космоса, даже Аллах исчез со всей чистой и нечистой силой; была только она и её воркующий голос: «Здравствуйте».
Он, потеряв вместе со всем миром осознание своего эмирства и важности происходящего, глупо улыбнулся и произнес совсем не по протоколу:
Здрависте-тя.
Татьяна услышала это «здрависте-тя» и увидела внезапно поглупевшее лицо только что солидного и представительного мужчины. Она с трудом сдержалась, чтобы не прыснуть и в её глазах заиграли такие искорки, которые окончательно уничтожили бы Ахмеда. Он уже был на грани потери вместе со всем миром и самого себя, но Татьяна уже пожимала руку его жене и шла дальше, а к нему возвращался Ярославцев, приглашая пройти наверх в комнату для беседы. Тут Ахмед вспомнил о подарке и, возвращаясь в этот мир, воскликнул:
О, великий президент, прими наши дары.
Он подозвал телохранителя с двумя резными деревянными шкатулками. Начальник южного направления, глядя на Гринёва из-за спины президента, развёл руками. Гринёв подозвал одного из охраны в штатском, тихо сказал ему что-то, и тот быстро удалился.
Дело в том, что по протоколу обмен подаркам должен был состояться во время ужина, но эмир всё сломал. Александр Беркетович чертыхнулся про себя, обозвав эмира «импровизатором хреновым». Но делать было нечего.