Позволь, эмир, переспросить его, кому он помогает.
Спроси, и спроси, кто его спутники.
Рагим, вслушиваясь в их речь, понял, что его не поняли. «Это ж, наверное, старик древнерусским владеет», подумал он.
Аще рече, иже помощь ты? иже Бакинский? Кто возя тя? хриплым голосом спросил его седой, подтверждая догадки Рагима.
Он напрягся, вспоминая всё, чему их усиленно учили неделю: древнерусский и тюрко-половецкий, и выдал:
Я помощник, боярин, значит, рядника князя, который ведёт дружину в Баку за нефтью, земляным маслом.
Старик подумал немного и стал переводить эмиру. Рагим внимательно слушал слова перевода, определяя разницу между своим родным азербайджанским языком и местным тюркским наречием.
Эмир опят кивнул, выслушав переводчика.
А это мои охранники, воины, лейтенант Мережко и сержант Бондарев.
Стоявшие немного сзади по правую и левую руку от Рагима военные четко откозыряли ладонями к виску.
Возмущенный начальник охраны зычно крикнул на своем языке:
Кланяйтесь эмиру!
Поклон, поклон, испуганно зачастил старик переводчик.
Начальник охраны уже было кинулся к невежам и даже махнул рукой стоявшим у стены воинам, но Ахмед, ни на минуту не забывавший о Джинах, поднял руку:
Остановись Сардар.
О, славный эмир, снова отвесил поклон Рагим, прости нас, но наши воины склоняют свою голову только перед павшими товарищами, он говорил уже на азербайджанском, стараясь максимально приспособить его под местный тюркский диалект, всем остальным они «отдают честь» прикладывают ладонь к шапке, что означает уважение и доверие тому, к кому обращён этот жест. И ещё, Рагим, чтобы окончательно разрядить обстановку, достал из кармана часы с хромированным браслетом, это подарок тебе эмир от нашего президента, главы нашего государства Волжской России.
Он хотел подойти к Ахмеду, но выскочивший вперёд Сардар взял у него часы и подал эмиру.
Что это? спросил Ахмед, разглядывая часы, и, увидев движущуюся секундную стрелку, чуть не бросил их с суеверным страхом, но сдержавшись, положил на колени. Как он не пытался сохранять спокойствие, но растерянность всё же отразилась на его лице.
Это часы, они показывают время: часы, минуты и секунды. Позволь объяснить тебе, как ими пользоваться.
Рагим подошел к эмиру. Уже никто не пытался преградить ему путь.
Вот у меня такие же, показал он Ахмеду свои на ремешке, только не с таким, как у подарка, навороченным корпусом
Минут через двадцать Ахмед пригласил гостей в гостиную, где они продолжили беседу, сидя за столом. Рагим освоился довольно быстро, а Ахмед почти совсем избавился от страха, когда на втором часу беседы к нему подошёл один из командиров гази, стоявших на стенах Дербентской крепости. Он тихо, на ухо что-то сообщил эмиру и тот, подозрительно глянув на Рагима, спросил, зачем по морю в сторону Дербента движется «машина» гость уже успел объяснить ему, что волшебные «кибитки» это машины, как огромные часы, только с другим механизмом.
Одну минуту, уважаемый эмир, я узнаю.
Рагим достал из сумки на плече, с которой не расставался, ту самую маленькую коробочку и чашечку, связанные между собой и с чем-то внутри сумки какими-то жесткими шнурами. Нажал кнопку коробочки и заговорил с ней, а удивленному Ахмеду, который уже устал скрывать эмоции, предложил, подвинувшись к нему, приложить к уху вторую чашечку. Ахмед слушал незнакомую русскую речь, какие-то шумы и пиканья. Когда же разговор был окончен, Рагим убрал чашечки и коробочку в сумку и объяснил эмиру, что большая часть машин их каравана не может пройти через Дербентские ворота, и их караван-баши решил разведать возможность переправы по морю в обход Дербента.
К вечеру через дербентские ворота при огромном скоплении горожан-зевак прошли синяя «Нива», УАЗ-скорая помощь и автобус-ПАЗик, а остальная техника переправилась на самоходном понтоне. К тому времени Ахмед уже дал согласие на то, чтобы в километре к югу от Дербента на ровной прибрежной полосе русские расположили аэродром для «летающей машины» самолета, поставили там форт и двадцать пять человек гарнизона. За это гости обещали ему помощь в случае нападения на земли Дербента врагов.
Всё это вспоминал сейчас эмир Дербента Ахмед, стоя в вестибюле дворца «Октябрь». После всего, что он услышал от Сулеймана, потом из частых бесед с комендантом форта лейтенантом Мережко и сменившим его капитаном Кочкиным, а особенно после осмотра Волжского, эмир вдруг ощутил всю ничтожность славного Дербента, и даже его дворец казался теперь каким-то жалким сараем по сравнению с этим зданием, в котором он сейчас стоял. Ему вдруг стало тоскливо и захотелось в свой милый Дербент, маленький дворец со слугами-рабами без этих белых унитазов и ванн с теплым душем. Он был подавлен увиденным. Ещё вчера, посмотрев плотину и побывав в её теле, эмир пожалел, что во имя полной свой независимости от ширваншаха и султана Джелаладдина, решился на союз с этой Россией. «Иншаллах, думал он, они ведь могут раздавить Дербент, как букашку. Люди, способные построить такое, сделать ездящие и летающие машины, могут продиктовать ему любые условия, превратить в раба его и его семью». Это действительно было страшно.