За тепло, что хранится в руках,
За удачу и за неудачу,
Полюби меня всем назло1
Я произносила слова стихотворения, а у самой перед глазами вставали картинки наших отношений с Амиром, вот уж бед с ненастъями по полной программе борьбы со всем миром. И очередной раз на меня рухнуло сомнение как такая как я может требовать любви от такого как Амир, просто любить меня как небо и цветы?
Когда я прошептала последние слова, Фиса вдруг встала, потом опять села рядом со мной, обняла:
Ах ты вот ведь как солнышко ты наше
Это не про меня я всё плачу и плачу про меня другое есть. Хочешь, прочту?
Фиса насторожилась от моего спокойного тона, но кивнула читай. Я вздохнула, утёрла слёзы ладошкой, это читать легче, и заговорила нудным голосом:
Не бойся я люблю тебя не больно
Не причиняя муки или зла
Прошу простить за вольно и не вольно,
Пророненные сгоряча слова2
И опять картинки моих истерик на пустом месте, какая уж прелесть тишины, какое приветливое молчание и шёпот луны? А уж с тем, что я весь привычный мир вождя порушила, придётся смириться и ему и мне. И сердце ему я разорвала, так что теперь это стихотворение уже не обо мне.
Фиса молчала и молчала, и я уже удивлённо смотрела на неё, чем же это стихотворение так её поразило, а она уткнулась взглядом в морскую даль и не двигалась.
Фиса, о чём ты думаешь?
И только тогда она повернулась ко мне и взглянула прозрачными глазами с едва заметным серым зрачком. Её шепот был глухим, а губы почти не двигались:
Как это как мои мысли прочитала так ведь и думала никогда, чтоб не знал не всё надеялась, не скажу смогу себя остановить а вон как вышло.
Фиса, Роберт счастлив, что ты, глупая! Зачем себя в любви останавливать, если он любит тебя! Любит!
Даже потрясла её за плечи, а она всё повторяла:
Так ведь всё так чтобы не больно ему-то было чтоб сердце ему не достать мир чтоб его цвёл я бы рядышком за него радовалась
Ты сейчас радуйся! Ты любишь его, он тебя любит, вы счастливы! Не смей вспоминать свои страхи, слышишь, не смей!
И я громко запела какую-то её песню, которая заговор, не совсем понимая слова, но она была весёлой в мелодии, и показалась мне в тему. Фиса, наконец, успокоилась, покачала головой и запела сама сильным и уверенным голосом.
Ночью, вспоминая этот удивительный день, я поняла всё в прошлом, есть только настоящее. Не зря вспомнились эти стихи, они смыли слезами прошлое отчаяние и дали надежду на настоящее, а каким оно будет, зависит от нас с Амиром. Когда нет надежды на будущее, надо сделать настоящее таким, чтобы оно это будущее вместило в себя, все мечты и чаяния.
Походив по комнате, я встала у окна и долго смотрела в темноту, лишь изредка освещаемую отблесками луны на воде. Странный день, стихи вспоминаются постоянно, мне кажется, что я не знала их в таком количестве, вообще во взрослом состоянии специально их не запоминала, а строчки всё проявлялись и проявлялись. Одно я даже проговорила вслух:
Надежда чувство приблизительное,
Но страх всегда бьёт в сердце точно.
Бояться жизни унизительно,
Спасает только вера в прочное.
Спасает душу только искренность,
Без отступлений и без «НО»
А полу правда полу истина,
Как забродившее от лжи вино.3
Мне стало грустно, я требую от Амира искренности, а сама всё время его обвиняю и не даю ему возможности откровенно поговорить о себе. Мой собственный страх мешает мне слышать Амира. Хорошо сказано в стихотворении, правильно я боюсь жизни. Всеми правдами и неправдами я бегу от Амира, говорю, что люблю его, а сама продолжаю бежать и этим своим побегом усиливаю страх, тот страх, который в нём уже есть. Что он не справится со своей силой, что он недостоин моей любви и ещё много страхов, которые я своим поведением в нём создала.
Полуночничаешь?
Фиса была на страже, она подошла ко мне и спросила:
Думу думаешь?
Думаю.
Тяжело вздохнув, я задала вопрос, который давно меня мучил:
Мне совсем мало осталось?
Ведьма сразу поняла, о чём я спрашиваю, опустила голову и честно ответила:
Никто не знает от вас всё зависит.
От нас
Рина, вождь давно ищет способ
Вождь?
Она подняла голову и удивлённо взглянула на меня: