Я как раз вернулась. Оля еще глядела ему вслед.
Ну, все ушел. Можешь не стеснятся. Может еще попробуешь без купальника.
Что?
Ну, поплавать. Я подожду.
Нет, я уже не хочу.
Я вылезла на берег.
Она сложила полотенце. Подняла мой сарафан и мое полотенце, протянув его мне.
Ты хоть в мокром не ходи сейчас. Пока цистит не заработала.
Я оглядевшись по сторонам, стянула с себя плавки и лифчик, отжала их от воды и дала Оле, подержать.
Ты ведь меня не стесняешься?
Глупости, с чего вдруг.
Я, как могла, старалась вытереться влажным полотенцем. Мне тогда показалось, что мне очень хорошо, вот так здесь быть совсем голой, впервые, наверно, я не боялась быть застигнутой врасплох, ничего не боятся, быть совершенно открытой.
Я протянула Оле полотенце, надеясь, получить в руки свой сарафан и одеться. И Оля, нет, не почувствовав, как такое можно почувствовать, что мне не хочется одеваться, нет, она просто по дурости, поиграться захотела наверно, стала пятится назад, а я, не ожидая тако-го подвоха, стояла, будто, парализованная волей удава, кролик. Я лишь боялось в тот момент, что-бы она не упала, и ничего с ней и с её ожидаемым ребенком не случилось.
Потом я почему-то застеснялась, зачем-то пытаясь прикрыть грудь, побежала голая за ней, уже когда, та повернулись и быстрыми шагами, смеясь своей дурацкой шутке, все дальше удалялась от меня. Те немногие метры пути, что я проделала догоняя её, дали мне немалую порцию адреналина, такую, что я почувствовала себя немного счастливее, за все последнее время. Я шла скорым шагом за ней, боясь, что та споткнется, я боялась её схватить за руку, все на что я решилась побежать, обогнав её, и преградить ей путь. Она смеялась своим задорным смехом. Я тоже смеялась и мне было хорошо.
Может мне было просто нервно смешно, но я почувствовала возбуждение от произошедшего со мной. И еще я испугалась, что она тоже увидит эту мою эйфорию от всего происходящего.
Ты что, совсем ополоумела, дорогая!
Она продолжала смеяться.
На прости, не знаю, что нашло на меня, глупости в голове весь день.
А вдруг кто-то нас увидит, меня в таком виде?
Я судорожно натаскивала на себя сарафан.
Случайно, всю эту картину?
А тебе не все равно?
Нет представь!
Глупости, все это! Никому мы не нужны!
Ну, давай, может тогда сама!
Оля немного опешила, но оглядевшись по сторонам и как-то лукаво посматривая на меня, стала расстёгивать пуговицы на своем халатике.
О, я? Пожалуйста, я могу! И всем это наверно больше понравится! Сейчас начнут аплодировать.
Шутка затянулась, не хватала еще такого развития ситуации.
Не сходи с ума, пожалуйста! Все пошутили. Правда, пошли домой, Олег там ждет!
А, испугалась!? Ну не злись, просто мне хотелось тебя немного встряхнуть!
Она снова засмеялась своим заразительным смехом и я тоже.
Встряхнула. Ты меня сегодня спрашивала, снимал ли меня голой Андрей? Помнишь?
Я не помню. А да, спрашивала. Ну, все, прости ещё раз.
Он хотел этого, а я ему не дала это сделать. Понимаешь, не согласилась, и чего такого страшного. А наверно нужно было. Ему это нужно было. И мне, наверное.
Прости!
Ерунда. Это ты прости меня!
Мы пошли дальше. Возможно, Андрей тоже меня простить.
Мне было года четыре, когда мы с моими родителями были на море. Теплый южный берег, соленные брызги волн. Я лишь в одной панамке, копаюсь в песке, строю что-то. Совочек в одной, в другой руке ведерко, я счастлива, я нага, такой голыш-малыш с папой и мамой. Я бегала по пляжу, я ела мороженное и сладкую вату. Меня могли целый день не одевать. Наш домик был рядом от моря, и возвращаясь туда с моря или идя к морю, я помню себя совершенно голой и такой счастливой.
Море с белой пеной
Загар на теле всем
И нет на нем пробелов
Не пойманых лучем
Солнечного света
Вселенского тепла
Нет для них секрета
На коже у меня
Я повсюду голой
Радостно иду
Как не быть счастливой
На четвертом, то, году
Не нужна одежка
Ни к чему трусы
Миленькая крошка
Больше не грусти
Смейся и не бойся
Будь сама собой
И не беспокойся
Ты любима мной
В моем сердце скрыта
Вся твоя печаль
Что нужно одеваться
Хоть конечно жаль
Больше не позволят
Голышом гулять
С предрассудком глупым
Будем прозябать
Теплые ночи юга. Я спала совсем голой под одной простынкой. Это было хорошо и приятно. Сладостно. Я могла долго не засыпать и слушать разговоры родителей, из вздохи радости и удовольствия. Равномерный скрип кровати, они любили друг друга. И я любила их. Они порой тоже не стеснялись быть при мне голыми. Переодевались. И еще иногда вечером мы бродили вдоль берега и уходили далеко в безлюдье, где мы купались совсем голыми. Я с мамой и папой.