Ни первая, ни вторая, а может быть и ни третья: попробуй посчитай, вычисли всех их обнадёженных и лишённых. Тем у кого в сердце потёмки не вырвать свет на волю, не забыться в любовных обещаниях и неукротимых желаниях тела.
Это только прикрытие, плотная штора театрального одиночества, а за ней точный расчёт и бесспорный выигрыш Сатанинская шахматная партия. Они никогда не проигрывают, когда в их руках чёрные, тем более, что белыми уже давно никто не играет.
Сладко спать с чужою женою, нежною и покорною; белые руки змеями по широким плечам и шее Поцелуи клубничные дразнят и опьяняют. Острый нож любви вонзается в сердце мукою, но месть женская ранит больнее перед горькой разлукою.
Мягкая постель, страстные объятья, чёрные заклятья: Ворон вороной, чёрною травою и красною землёй, закружи, завьюжи, красавца молодого приворожи Зелёные глаза, огневая гроза, притяните, привлеките, вечной клятвою свяжите Это ни шелест опавших листьев: слова заговорные, как река бездонная, холодная и ненасытная, пожирающая волю и сознание, оплетающая стальной паутиною.
Но Алёшенька не знает, не ведает, не чувствует, не верит; жизнь его идёт по-прежнему Много денег мало доверия, мало друзей много врагов, много силы мало воли
Горькая вода огненная успокаивает лишь на время, дурманя сознание. Ярость необъяснимая одолевает постоянно, вырываясь, как бешеный пёс с тяжёлой цепи. Ничто не мило, ничто не любо: еда безвкусная, утехи не радостные, дни потускневшие.
И в самом сердце засела иглой раскалённой злоба лютая, необъяснимая на весь род человеческий, на всех этих баб, на всю эту жизнь Всё опостылело и надоело. Сердце в цепях, душа в оковах.
Но не знает парень горемычный, что это ни грусть лихая, ни болезнь неизлечимая, а приворот бывшей его любовницы суд свой вершит над ним, ломая и калеча жизнь его и всё сильнее затягивая узлы сетей своих
Не побежал, не вернулся, не упал на колени, не стал прощения просить у коварной злодейки, лишь всё больше грустил и отрекался, уставая от борьбы постоянной и бессмысленной.
Кровавая расплата расписана четырьмя углами по листу, разбросана землёю могильною по нужным местам и проявлена на свет сквозь тьму непримиримую.
Не вернуть молодца злодейке, но проигрывать она не желает
Трава кровью орошённая, распутье дорог, кресты перекошенные на один приворот другой ложится: от жадности обладания к уничтожению, от сетей к капкану убийственному, безжалостному, от присушки к наговору лютому, смертельному.
Воля зачёркнута жирной чёрной линией траурной. Жизнь склонила послушно голову.
Не тебе одному, Алёшенька тяжёлый крест нести и расплачиваться за легкомыслие и безрассудство, за лихую голову и игры молодецкие.
Приворот на смерть лютую, как яд, в кровь впрыснутый, нет от него спасения и нет никакого убежища.
И ничто от расплаты не спрятало, ни свадьбы роскошной пение, ни жены молодой признания, ни друзей обещания верные Чёрной лентой незримой и прочною опоясало, окружило со всех сторон; до корней, ветвей и росточков добралось проклятие злобное.
Не родившись на свет погиб первенец твой и жена от горя горького позабыла свои обещания, стала вдруг чужой и холодною. И в семье наступили тяжёлые дни: не срастается и не сходится, ни в делах, ни в работе; удача ушла, грубо хлопнув дверьми на прощание.
И друзья отвернулись, и выцвели дни, разбросав по асфальту листочки, только ветер сухой и в душе пустота, словно осень в неё поселилась.
И отец твой, Алёшенька, под клеветой подлецов и завистников жадных, под судом, в прочной клетке железной сидит и томится от мыслей тяжёлых.
Стая близких, родных, как зимой вороньё закружила, взвилась над поместьем.
Каждый день, как укор, каждый взгляд, как упрёк; ветром карточный домик разрушен.
Не чужая игра у порога судьбы, это прошлых шагов отраженье и в глазах у зеркал замирает слеза, предвещая развязку событий.
Как-то осенью поздней большой особняк растревожил звонок посторонний и Алёшина мама спустилась во двор; она сына домой ожидала, но открыты ворота, слышны голоса свет горит в гараже и в сарае. Может сын не один возвратился домой? Может что-то случилось с машиной?
Но тревога застыла калёной иглой где-то в горле, в груди и затылке. И разбилась о сердце на тысячи брызг, ослепленная выстрелов стаей. Не успела подумать. Сознанье, как тень Сын? Стреляет? Кто там, за стеною?