У костра рядом с Тимофеем Гулиевым сидел старый его приятель Иван Степанович Кылосов, заведующий клубом имени Володарского и заядлый рыбак. Он вертел в руках папиросу и, поглядывая в костёр, приценивался к уголькам.
Выспался, Иван Степанович? иронично, но с уважением спросил Тимофей, помешивая варево в закопченном котле.
Широкие густые брови Кылосова дрогнули, губы раскрылись, обнажив ровные крепкие зубы:
Такое привиделось! И сказать смешно Чудный сон!
Тимофей присел на корточки, хлебнул из ложки, сдувая пар и щурясь:
Какой, Степаныч?
Кылосов расплылся блаженной улыбкой.
Какой? допытывался Гулиев.
Завклубом немного поколебался рассказывать иль нет? и сказал:
Бабёнка голая да развесёлая
Худой сон, Степаныч, с огорчением отметил Тимофей.
Э, Кылосов беспечно махнул рукой. Это вам Аллах запрещает, а лично мне голые да развесёлые шибко по душе. Несчастную бабу любить вред для обоих. Верно, сынки?
Он обернулся к подходящим парням:
Иль только в мечтах с девкой миловались?
Ну, да уж, конечно, насупился Султан.
По-моему, Вовка весьма ловкий молодчик, сказал Тимофей. Из него артист бы вышел народный. Мы супротив него ослы длинноухие, доверчивые.
Приятель Султана, голубоглазый и белобрысый паренёк, молча присел к костру, глаза его невинно следили за игрой пламени.
А-а, махнул рукой Кылосов. Жалкие последователи Станиславского? Разве в нашей глубинке сыщешь настоящий талант?
Ну-ну, согласился Тимофей. А всё-таки ловок, шайтан. Вот если б он с тобой такую штуку выкинул
А что такого он сделал?
Старший Гулиев сунул ложку в карман пиджака, хлопнул себя кулаком по коленке и после этого с удовольствием расхохотался. Потом высморкался, достал носовой платок и утёр глаза. Махнул рукой:
Ту первоапрельскую шутку, что Вовка со мной выкинул, всю жизнь не забуду.
В костре зашипело, затрещало, щёлкнуло рассыпались искры. Одна из них прилетела Тимофею на сапог. Он сбил её щелчком в огонь.
Кылосов курил с серьёзным видом, не отрывая взгляда от приятеля, ожидая смешного рассказа.
Проделки молодых? Это интересно. А, ну-ка, расскажи.
Ну, хорошо, хорошо, раз ты хочешь, ясно было, что Гулиева не пришлось бы просить дважды. Слушай же
Кылосов слушал, слушал и вдруг стал медленно оседать, потом скорчился и упал в траву. Вцепившись зубами себе в ладонь, он принялся кататься по земле. Из его горла вырывались клокочущие звуки то ли рыдания, то ли непонятные, неведомые возгласы. Его ноги в резиновых сапогах нелепо торчали в разные стороны, чуть не задевая костра. Так Кылосов хохотал, когда услышал всю эту историю с переодеванием Вовки Евдокимова в беременную девушку.
Да ладно вам, проворчал Султан, кривясь недовольно. Кто старое помянит
Цыц! Кто старое забудет. Вот то-то.
В грубоватом обращении Тимофея к сыну сквозила и давнишняя вина перед ним, безвинно обвинённым. И приятелю:
Надо иметь талант, чтобы так провести стреляного воробья.
Рыбак не сразу успокоился.
М-да, сказал он. Придётся тебе сознаться, дорогой опростоволосился ты с этими парнями. Меня-то на мякине не проведёшь. Я повидал и собак, летающих по воздуху. Да-да, удивить меня ничем нельзя. И они против меня, Кылосов ткнул поочерёдно пальцем в Султана и Вовку. Шан тро па.
Евдокимов вздохнул, всем своим видом показывая, что подобные речи ему слышать не впервой. Кстати, так оно и было. А Султан обиженно покосился на отца чегой-то гость того
И Гулиев вступился за ребят.
Э э, брось! Не зарекайся наперёд. Вот этот парень, он кивнул на Максимова, смолит табаку в день раза в два больше тебя. Эх, не я его отец
Да ну тебя, отмахнулся Кылосов, заядлый курильщик. Пить, курить, ходить и материться я начал в один день.
Спорим? Вовка Евдокимов по-взрослому протянул завклубом ладонь.
Да ну тебя, Иван Степанович досадливо отмахнулся. А потом вдруг заиграло в нём что-то. Вышиб ногтём папироску из пачки. Кури, сопляк.
Вовка выкурил и получил новую.
Кури, кури хвастунов, знаешь, как учат, папироса за папиросой Кылосов опорожнял свою пачку.
Пока парень курил, Иван Степанович катал меж пальцев очередную папиросу. Поглядывая друг на друга, будто петухи перед дракой, они оба не по-доброму усмехались.