Хорошо, дочь моя, с улыбкой ответил Зевс, войдя обратно в яркий свет, надо же от изверга Гекату защищать кому-то. Но сначала я на мгновение вернусь на Олимп. Нельзя надолго оставлять трон без присмотра. Аид давно уже хочет занять его, желая стать верховным правителем не только мёртвых, но и живых.
А Каллигенейя, вновь став невидимкой, принялась убаюкивать Бабу-Ягу и Параскею. Кощей-то давным-давно уж сам заснул, на радость матери. Абаддон вернулся во дворец только утром в очень плохом расположении духа. То ли коварным пакостям его кто помешал, то ли силы уже не те были, что раньше, то ли ещё из-за чего.
Чего разлеглась-то? недовольно спросил он лежащую на ложе жену, даже не заметив ни детей, ни Зевса с дочерью.
Геката попыталась улыбнуться в ответ, но Кощей, вдруг проснувшись, впился золотыми зубами к ней в грудь и она громко закричала от нестерпимой боли, чуть было не лишившись чувств. Только тогда демон обратил внимание на сына.
А это что ещё за чудовище?! воскликнул он, отскочив от ложа на десять шагов.
Ведь Абаддон считал себя непревзойдённым красавцем. А значит всё, что было с ним связано, должно радовать глаз.
Твой старший сын, ответила Персефона, выйдя, из так привычной для неё, темноты.
Увидев дочь Зевса, демон внимательно осмотрелся вокруг в поисках громовержца.
Не меня ищешь? раздался вдруг громогласный голос отца Персефоны, появившегося виз яркого света.
Нет, нет, что ты, заволновался Абаддон, просто
Это твоё семя! вновь прогремел Зевс, перебив изверга, и демону вдруг стало нестерпимо больно.
Кроме сына у тебя родились ещё две дочери! продолжил громовержец, создав молнию Советую хорошенько подумать, прежде чем обижать детей и жену!
Отец Персефоны ненадолго замолчал, раздумывая, испепелить зловредца или пожалеть, Гекаты ради. Демон же, увидев молнию, сильно перепугался. Клотос, Лахезис и Антропос (богини Судьбы) предрекли ему погибель от гнева Зевса. Дрожа всем телом, Абаддон воскликнул:
Пальцем не трону! Буду любить и лелеять!
Ну смотри, червь! снова прогрохотал громовержец Услышу хотя бы одну мольбу от Гекаты и детей испепелю мгновенно!
Сказав это, Зевс вошёл в яркий свет и исчез.
Я лично буду следить, чтобы ты выполнил своё обещание! воскликнула Персефона и, обернувшись бабочкой, улетела обратно в Тартар к Аиду.
Каллигенейя, наконец-то, усыпив Бабу-Ягу и Пераскею, быстро глянула на снова заснувшего Кощея и, став лёгким дуновением ветерка, последовала следом за богиней. Лишь к ночи Абаддон пришёл в себя и задумал избавиться и от Гекаты, и от детей.
Посмотрев на новорожденных, он сильно поморщился, как будто бы целиком съел лимон с кожурой, и ещё больше уверился в правильности принятого решения.
«Избавлюсь от них и быстрее мысли обратно в Геенну огненную, подумал изверг, а на Зевса мне наплевать и растереть. Подумаешь, Мойры нагадали! Я бессмертен, причём, абсолютно!»
Геката давно забылась целительным сном. Кощей громко, совсем не по-младенчески, храпел, прижавшись всем своим костлявым телом к материнской груди. Баба-Яга, свернувшись клубком, тихо посапывала в изголовье ложа. А Параскея, что-то бормоча во сне, удобно расположилась в ногах матери. Абаддон, обернувшись в огромного змея, раскрыл пасть и хотел было уже проглотить всех сразу, но не успел. Раздался, леденящий душу, вой и перед изумлённым демоном предстали три огромных волка Аполлона.4
Хоть и привык давно уже демон к вечным спутникам своей жены, но эти хищники были настолько огромны, что он, став прежним, на несколько мгновений замер с открытым ртом, то ли от удивления великого, то ли от ужаса неописуемого. А волки, продолжая смотреть на него с лютой ненавистью, вдруг оскалились, показав страшно огромные белые клыки, способные разорвать в клочья всё, что угодно, и приникли телами к земляному полу дворца, приготовившись к прыжку. Никто и ничто не могло остановить орудий возмездия Бога Солнца. Абаддон тотчас же почувствовал, что вся его одежда промокла насквозь. Тому виной было не только жаркое дыхание волков, от которого даже земляной пол дворца стал неприятно влажным, но и напряжённые поиски выхода. Да, уничтожить его волки не смогут, но шрамы от их клыков останутся навсегда. А про нестерпимую боль, что могут причинить посланцы Аполлона, и вовсе демону думать не хотелось.